Вечером, после наскоро приготовленного ужина, глядя в бормочущий телевизор, Степан вновь возвращался мысленно к тем временам, когда они оба служили и не думали, что все может вот так закончиться – глупо и нелепо. Какой-то год назад они вместе находились на Кавказе. Командировка была обычная, служба на блокпосту – скорее формальная. Давно уже не было ожесточенных боев, как раньше. Любой конфликт, связанный с применением оружия, считался ЧП и был крайне редок. Уже давно никто не отлынивал и не увиливал от подобных командировок, считая их даже приятным времяпровождением, тем более что и денежное содержание за этот период было повышенное, да и командировочные, плюс выслуга двойная. О перестрелках уже никто и не вспоминал, а погибнуть можно было только по своей неосторожности, впрочем, как и везде, т. е. уже давно на Кавказе установился мир.

Подполковник Сафронов, отбыв свои три месяца, уезжал в Москву, как говорится, навсегда. Пришел приказ об отставке, а Степану, приехавшему к нему на смену, только предстояло заступить на пост. Проводы были шумные, Сафронов ликовал, ведь не только командировке конец – службе конец. Местное вино лилось рекой, на шашлык в соседнем селении купили двух баранов. Утром все тепло распрощались, а к вечеру по рации сообщили, что автобус с военнослужащими был обстрелян из автоматического оружия. Террористам удалось уйти, а среди обстрелянных – один «двухсотый» и двое «трехсотых», среди них и подполковник с тяжелым ранением правого бедра и коленного сустава.

Поскольку случай на фоне мирного благополучия, считался чрезвычайным и из ряда вон выходящим, понаехало начальство, стали усиливать контроль за местным населением, ужесточили правила передвижения на дорогах и шмон автомобилей. Вместо ожидаемого положительного результата получили такую жесть, что чуть было снова не скатились к войне. Вот в одной такой операции и подорвали уазик-«буханку», в котором ехала группа подполковника Доронина. Вначале лазарет, там, в горах, потом госпиталь в Санкт-Петербурге, потом – в родном Белоярске. Два месяца на реабилитации в санатории «Сосны» – и вот теперь отставка, пенсия.

Прошел почти год, за который Миша Сафронов успел получить пулю, вылечиться, уйти в отставку, поступить на работу и снова получить, но уже нож, и умереть. Степан по привычке мысленно уже наметил план своего расследования. Во-первых, завтра он обязательно узнает, кем и у кого работал Сафронов. И начнет он, естественно, с его близких – с сына. Степан с сыном Сафронова знаком не был, видел его, когда он еще под стол пешком ходил, а потом как-то с Сафроновым жизненные пути не сильно и пересекались, только на службе. У Сафронова семья – жена, дети. Дорохов – убежденный холостяк, таких не очень жалуют семейные пары. Он пытался вспомнить, как зовут жену Сафронова – Катя, кажется, или Надя? Так и не вспомнив, решил не напрягаться, завтра узнает. Степан помнил, что у Мишки было двое детей – Ольга и Олег. Старший Олег почти все время жил у бабушки и дедушки в Санкт-Петербурге. Профессорская семья души в нем не чаяла, и хоть баловали, но школу он окончил с медалью и какой-то технический вуз – с красным дипломом. Ольга все время находилась при родителях, из Белоярска никогда никуда не выезжала, училась, по словам самого Михаила, посредственно и, как говорится, звезд с неба не хватала. После средней школы дальше учиться не захотела. Тем не менее, по словам опять же Михаила, жила от родителей отдельно. Непонятно на что, но жила неплохо. Отца своим вниманием не баловала, была с ним холодна и надменно-пренебрежительна. В ее понимании он был лох и неудачник.