Доктор обернулась на вошедшего мужчину, увидела у того в руках револьвер, подняла глаза и выразительно посмотрела. Шугарин смутился и убрал оружие. Доктор вернулась к пациентке.

– Потерпи, милая. Немного осталось, – сказала она, продолжая обрабатывать рану. Голос у нее был низкий, ровный, утешающий.

– Кто ее так? – спросил Шугарин.

– Он на кухне.

– Не стоит волноваться. Ничего страшного не случилось, – закудахтала впорхнувшая хозяйка, заглядывая Шугарину в глаза. – Девочке повезло, лицо почти не задето, так что работать сможет. Клиент все оплатит.

Карагач заглянул в комнату из коридора. В темноте он не разглядел доктора, сидевшую спиной к нему, но разбитое лицо девушки ему было видно хорошо.

– Оплатит, говорите? – рявкнул Семен. – Тогда я пойду, выпишу счет,

Доктор обернулась на голос, как если бы хотела что-то сказать, но он уже ушел.

– Шугарин моя фамилия, начальник опергруппы уголовного розыска, – представился Федор.

– Врач Фельтинская.

– А по имени-отчеству?

– Ольга Павловна.

– Вы, Ольга Павловна, часто тут бываете?

– Когда вызывают.

– Часто вызывают?

– Когда нужен врач.

– Интересно получается, Ольга Павловна. Вроде и на вопрос отвечаете, и в то же время ничего не говорите. Боитесь без работы остаться?

– Пока люди друг друга калечат, это мне не грозит, – сухо ответила Фельтинская.

– Вас сюда только к этой пациентке вызвали?

– Да.

– Никого другого вы не лечили сегодня?

– Здесь нет.

– А где лечили?

– В Екатерининской больнице на Страстном, где я работаю. Я полторы смены отдежурила, так что на любезности с вами у меня сил нет. Мне просто хочется спать.

Из коридора подошли Евсеев и Костанжогло.

– Осмотрите квартиру, – распорядился Шугарин. – Возьмите хозяйку, пусть все двери откроет, проверьте кладовки, шкафы. На черную лестницу не забудьте зайти, а если дверь на чердак имеется, так и там полюбопытствуйте. Я пока тут посижу.

Когда подчиненные ушли, Шугарин осторожно присел на краешек кровати.

– Чем это он вас так? – спросил он девушку, кивая на рану.

– Кольцом, – всхлипнула она.

– Заявление писать будете? – спросил он.

– Зачем?

– Посидит пару месяцев в тюрьме, подумает.

– Что я, с ума сошла? – резко ответила девушка. – Ни в какую тюрьму он не пойдет, откупится, как пить дать. Мне из-за него без работы оставаться? Куда я пойду? У меня дочка маленькая. Вы что ли ее кормить будете?

Федор хотел сказать этой девочке, что не обязательно зарабатывать на жизнь в кроватях пьяных нэпманов. Что можно пойти на курсы и получить хорошую рабочую профессию, а потом пойти на рабфак и подготовиться к поступлению в институт. Что, несмотря на то, что с окончания войны прошло лишь четыре года, есть другая жизнь. Что ей бы очень пошел звонкий смех, и стайка подруг с книгами в руках, и хороший парень, провожающий ее домой.

Он наткнулся на взгляд доктора, который говорил, что эти или похожие слова уже были произнесены, но ничего не изменили.

– Раз уж вы все равно здесь, подержите лампу, – попросила доктор. – Мне надо рану зашить.

Шугарин сел на кровать, и Фельтинская передала ему лампу, попросив держать ближе к ране. Когда она достала иглу, девушка испугалась.

– Вы туда не смотрите, – сказал ей Шугарин. – Вы на меня смотрите. – Девушка уткнулась взглядом ему в грудь. – Волосы у вас хорошо пахнут. Гардения, вроде.

– Она, ой! – крикнула девушка, когда доктор уколола рану.

– На меня, на меня, – вернул ее Шугарин. – Бабушка моя, царство ей небесное, тоже гарденией голову мыла. Я маленький был, спрашивал, зачем, в том смысле, от чего она помогает. Она говорила: «Не всё бог создал для пользы. Есть и просто так, для счастья».