Полуденный воздух струился над солончаками. Очертания иссохших остовов брошенных на обочине фургонов переливались и искажались как в цирковых зеркалах. Черепа рядом с повозками нестерпимо блестели – агатовый зрак Пастыря добирал то, что оставили после себя креты, падальщики с кожистыми крыльями.

Ровная как пульс покойника равнина тянулось, насколько хватало глаз. Далеко за спиной, у восточного окоёма неба бродили фиолетово-синие тучи, белые молнии там то и дело хлестали мёртвую землю. Барджус покосился на Кэрана. Тот сидел молча и неподвижно, уставившись в точку, где тракт смыкался с горизонтом.

– Глянь как бьёт. Прям как раньше, помнишь? Говорят, если скакать за грозой неделю, можно попасть под дождь. Что думаешь? – нарушил тишину Шестипалый. Вот уже пару дней после выезда из Огдара он пытался разговорить спутника, но безуспешно. Бывший герой предпочитал отмалчиваться, только крутил свою сигнию на цепочке туда-сюда, да хмыкал в бороду.

– Думаю – врут, – Кэран едва заметно пожал плечами. – Дождей больше нет. А попадать в то месиво я бы никому не советовал.

– Оно так. Но ты представь, вдруг где-то осталось ещё место, где идёт дождь. Эх, вот бы мне туда… Знаешь, я раньше дожди терпеть не мог. Холодно, сыро, за шиворот течёт, ноги промокают, простудиться можно. Когда тепло любил, у нас-то раньше в Огдаре тепло нечасто бывало. Как мистрали осенью поднимутся, так считай всё, до весны не солнце, а медяк. Такое же мелкое и блестит бестолково: ни тепла тебе, ни света, одно расстройство. А вот сейчас всё отдал бы, лишь бы медяк тот вернулся заместо змеиной дряни этой лохматой, будь она неладна. И чтобы не было этого всего.

Барджус повёл рукой в сторону обочины. На обочине лежал высохший почерневший труп в лохмотьях. Из распахнутого рта выполз большой красно-чёрный скорпион и тут же спрятался обратно.

– У вас в столице так же?

– Не знаю. Наверное, хуже. Я слышал, Новый Динт теперь одно большое кладбище, и море ушло.

– Как ушло? Это ж море. Я ещё понимаю, ежели как у нас в Огдаре, отступило, но чтоб ушло…

– Зелёное море внутреннее, потому, и кануло в землю. Не смогло из океана подкрепиться. Перед штурмом пироманты бунтовщиков смогли взорвать Орлиную гору. Замок Цветов, Синий дом, Палаты Совета, королевские лаборатории – всё снесло. Лава потекла на город, и пока последние имперские теурги пробивали канал, чтобы отправить её в море, начался штурм. Пушек не хватало, поэтому начали с “Бури столетия”. И не одной. Говорят, когда Новый Динт горел, пепел сыпал неделю. И хорошо, потому что убирать трупы было некому…

– Ты был там?

– Я – нет. Моя семья – была.

Кэран поймал сигнию в правый кулак, вздохнул и задумался.

– Скажи, Кэран, почему Иннадорий тебя “алем” назвал? – Барджус решил отвлечь собеседника. А то снова уйдёт в себя и опять каждое слово клещами тянуть.

Мечник вздохнул. Как показалось Барджусу, с лёгким раздражением.

– Потому что ваш гильдмейстер умный человек.

Кэран погладил бороду, и Барджус только сейчас заметил, что на правой руке у него не хватает пальцев. Точнее – полутора. Мизинца и половины безымянного.

– Когда-то я действительно жил в Новом Динте, ко двору был не вхож, конечно, но…

Кэран замолчал.

– Ого, да у меня в подчинении имперский аристократ, стреляный грифон, – усмехнулся Барджус. – “Верен императору” или как там у вас говорили. Небось и покомандовать на войне пришлось, и погеройствовать успел. Соль земли, чего уж там. Даже и не знаю, как к тебе обращаться-то.

– Младшего уборщика будет достаточно.

– А ты скромняга. Только что ты в гильдии забыл, а? Так ловко к нам напроситься ещё ни у кого не получалось. Это ж надо, такую комбинацию разыграл! Начал права типа по закону качать, а гильдмейстер-то и повёлся! Хаха, уважаю!