Как ни терпелось директору полицейского Департамента вернуться к Архипову и похвастаться молниеносным, по сути, успехом, однако не получилось. Распрощавшись со старичком Велио и спустившись к ожидавшей его карете, Зволянский был тут же встречен курьером на взмыленной лошади, посланным за ним вслед. Откозыряв, есаул вручил директору пакет, отправленный вслед начальству Вельбицким.

В пакете Зволянский обнаружил срочную, с государевым гербом, телеграмму из Ливадии.

Сердце екнуло: неужели?..

Пробежал глазами короткий текст наклеенных вкривь и вкось кусочков ленты. Нет, слава богу, жив государь. Жив – но вызывает пред свои очи…

– Значит так, братец, – обратился директор к курьеру. – Скачи-ка к особняку господина Архипова – знаешь адрес? Вот и молодец! Скажи хозяину – только не пугай, не ори на весь дом – потихоньку скажи, что так, мол, и так. Господин директор получил срочную депешу, и долг службы призывает его немедленно исполнить данное ему поручение. И вот что, братец: повернись-ка спиной, записку господину полковнику напишу!

Вернувшись к себе в Департамент, на Фонтанку, Зволянский, расстегнув крючки мундира, устроился в громадном служебном кресле. Это кресло досталось ему от предшественника, человека гренадерского роста, и поначалу едва не отправилось в кладовую: могли счесть, что новому начальству невместно выглядеть перед подчиненными подобно мальчишке, забравшемуся на отцовский стул. Однако со временем Сергей Эрастович оценил глубину и упругий уют кресла и выносить его запретил. В нем хорошо думалось, ну а если возникала надобность поработать пером, то на сей случай под левой тумбой стола была припрятана широкая доска – подставка, обитая тканью, – как раз по ширине чудовищного кресла.

Нынче Зволянскому требовалось принять окончательное решение: либо идти до конца с выбранной им партией сторонников контрразведки, либо, собственного бережения ради, тихо, деликатно и, главное, вовремя отойти в сторону.

Обычно директор приезжал на службу около 7 часов утра, однако нередко, как вот и нынче, оставался работать на всю ночь. День обещал быть хлопотным – впрочем, иных в последнее время и не бывало.

Помощники уже приготовили на обширном столе две внушительные кипы документов, которые следовало прочесть, осмыслить и проанализировать или, по крайней мере, вдумчиво проглядеть, чтобы отложились в памяти. Ну а тут вся ночь впереди – успеть разобрать можно было с гарантией.

Вздохнув, Зволянский невольно позавидовал феноменальной памяти Агасфера: ему бы хоть четверть этакого божьего дара – куда как было бы полезно при его-то службе!

Приняв из рук сторожа традиционный стакан чаю с изрядной добавкой рома, директор сделал пару глотков. Дело по расшифровке лежало верхним. В папке имелись свежайшие, еще пахнущие и пачкающие типографской краской «Ведомости» с очередной заметкой зловредного Полли-Полячека. В номер помощник поместил еще пачечку бумаг – выявленные-таки Зыбиным секретные «междустрочья», краткое пояснение к способу шифровки и «исходник» – та же самая статья Полли-Полячека в рукописном, первозданном виде, с пометками, сделанными карандашом и чернилами. «Исходник» удалось добыть из урны в номере газетчика, хоть и неполный.

Пояснения Зыбина, гения криптоанализа, Зволянский читать не стал, чтобы мозги набекрень не свернулись: расшифровал – и молодец! За то тебе и наградные положены.

Содержание заметки было хоть и кратким, но довольно емким:

Кораблестроение. Фактический монополист в деле изготовления и установки на военные суда – немецкий концерн с русским названием «Русское АО Сименс-Шуккерт». Некто Р. руководил установкой электрооборудования и средств связи на кораблях по всей Балтике. Именно по его требованию каждая такая установка нуждалась в предъявлении подробных чертежей всех военных кораблей (вот мерзавец!). В статье содержался краткий анализ и детальный отчет обо всех заказах за последние четыре месяца.