– Да что ты поделаешь! Сотовый с ума сегодня сошел! – проворчал он, но на этот раз не забыл посмотреть на экран. Там светилось имя – Надя. – Да, дорогая?

– И где мы?

– Дома.

– И это в спальне работает грузовик?

Действительно рядом с Максимом стоял «ЗИЛ», водитель которого побежал в супермаркет.

– Это из окна слышно.

– Власов, может, хватит меня обманывать?

– Да в магазин я вышел.

– За водкой?

– Не только, и за пивом, и за сигаретами, и за закуской.

– Ты понимаешь, что реально превращаешься в алкоголика, если уже один пить намереваешься?

– А я не один, ко мне едет Юрик Осипенко.

– Еще один неприкаянный. И зачем вас увольняют из армии?

– Вот этот вопрос тебе надо президенту задать. Хотя он в принципе ни при чем.

– Значит, бухать с Юрой будете? – вздохнула Надя.

– Да.

– А как же его работа?

– Он просил за меня, начальник отказал, тогда Юра, следуя законам боевого братства, уволился сам.

– Вы придурки! Оба!

– Давай условимся, дорогая, ты этого не говорила, я не слышал. На меня нападать можешь сколько угодно, а вот на моих друзей – нет. Понятно объяснил?

– Да пошел ты вместе со своими друзьями! – сорвалась Надежда.

– Вот и поговорили.

– А что? Вполне мило, без мордобоя. Хорошая вещь сотовый телефон, можно без контакта сделать больно.

– Ладно, Надь. Вечером поговорим.

– Нет. Я сегодня не приеду.

– Почему?

– Догадайся с трех раз.

– А чего с трех, – усмехнулся Власов, – и с одного понятно, ты не желаешь видеть мою пьяную рожу, холеная морда твоего босса в любом виде куда приятней, – и отключил телефон.

Вернувшись домой, еще раз посмотрел на себя в зеркало и прошел в ванную. Побрился, принял душ, побрызгался дорогой туалетной водой, надел новые джинсы, майку. Даже нижнее белье сменил. Бывшее в употреблении забросил в стиральную машинку. Вернется Надежда, простирнет, а не придет, сам постирает.

Расставив на кухонном столе пойло и закуску, Максим выставил пепельницу и, прикурив сигарету, открыл форточку, пуская ровные кольца дыма к потолку.

Раздался звонок в прихожей.

Максим прошел туда, не глядя в «глазок», открыл дверь.

На пороге с пакетом в руках стоял в недалеком прошлом его боевой товарищ и подчиненный старший лейтенант запаса, Осипенко Юрий Олегович.

– Привет, Макс, вот и я!

– Заходи. Чего в пакете?

– Как чего. Литруха водки, сардельки, хлеб. Все, что надо, чтобы отметить очередное увольнение с очередной работы. На этот раз по собственному желанию. Знаешь, я даже представить не мог, как это клево увольняться по собственному желанию. Не по сокращению, не по воле чинуш, а самому. Написал бумажку, бросил секретутке, получил бабки и свободен!

– Ты вообще-то молодчик, ничего не скажешь, был один безработный, стало двое, – покачал головой Власов.

– Да ну его на хрен, этого абрикоса Рината, шел бы он куда подальше со своей мойкой и заправкой. Сам-то что ни на есть чмо галимое, а порядки устанавливает. Мы таких, как он, без боя брали, а этот прижился в городе, оборзел вконец.

– И как тебя рассчитали?

– Очень просто. Сказал главбуху, не выдаст деньги, и ему, и Ринату фейс отрихтую, причем главбуху прямо сейчас и серьезно.

– Ты неисправим, Осип! – рассмеялся Власов.

– Какой есть. А ты не такой?

– Все мы одной крови.

– Вот это верно. Чего в прихожей держишь? Или Наденька вернулась?

– Один я, проходи. А водку зря купил, я взял литруху.

– А ты разве не слышал, что водки много не бывает?

– Я слышал, женщин некрасивых не бывает, бывает мало водки.

– Один хрен.

Осипенко глянул на стол:

– А что, очень даже прилично, – произнес он и сунул пакет Власову: – Держи, хлеб в хлебницу, сардельки в холодильник, тебе на ужин, водку на стол.