– Жилось-то не плохо – это точно! Но пришлась мне по нраву боярская дочь Параша, – сладу не было с собой. Попробовал к ней в светёлку проникнуть, да люди боярские чуть не схватили… Если бы взяли – убили. Батюшке обо всем доложили; он решил спровадить меня в монастырь, от греха подальше… Но я убёг на Волгу.

– Грамоте учён, а также с нами мыкаешься, – посочувствовал товарищу Птаха. – Наше дело простое: были нетягловые – гулящие люди, а как записали в тягло15 – совсем жизни не стало: подался до казаков, да здесь почитай, за редким исключением. все бежали от непосильного бремени.

Укрепив ивовые щиты на бортах лодки, казаки направились к месту ночлега. Спать разошлись двумя, определившимися составами: Охрим Барабаш с командой в избу Калистрата Могилы, а Михаил Бугай со своими казаками, среди которых были маломощные и неопытные Серафим Птаха и Афоня Титов, разместились на земляном полу, на пахучем свежем сене, в избе Ивана Метлы. Этот казак с Калистратом Могилой «обживал» данную местность в предгорьях Урала. Уснуть не могли – чувствовалось сильное возбуждение от начатого похода по рекам, – хотелось порассуждать и немного помечтать.

– Клевец, расскажи байку! – обратился к нему Маркел Чубатый, зная о том, что этот казак не только хорош в поле, но и отъявленный балагур. Знаток пикантных историй не заставил себя ждать, – Вот, слушайте, казаки, весёлую байку, – прищурив глаз, начал рассказ Кондрат Клевец. Казаки замерли.

– Вот однажды один мужик уехал в поле, но нечаянно, по нужде вернулся. Жена в это время к себе гостя привела, который давно у неё потчивал16. Не имея возможности его спрятать; она поместила его в бочке, но ноги его были видны. Когда муж вошёл в избу и спросил: «Что сие значит?» То жена глаголила: «Милый муж, сей человек торгует бочку и хочет её купить, а потому её осматривает, нет ли в ней щелей.»

– Продай ему; нам мало в ней проку. А ты, добрый человек, если осмотрел, вылезай и торгуй у хозяина». Мужик вылез из бочки и стал торговаться с хозяином. А хозяин не только торговался с ним, но и помог унести ему бочку.

– Ну, змея – баба, – возмутился Маркел Чубатый, который не всегда понимал тонкую иронию, и часто подобные байки принимал за «чистую монету», – так обмануть мужа, не выходя из дому!

Остальные казаки хихикнули, хохотнули не столько над рассказанной историей, сколько над доверчивым Маркелом Чубатым, и тут же попросили Клевца рассказать ещё какую – либо байку.

– Извольте, – ответил Кондратий, начиная новое повествование. – У одного старого и плешивого мужа была молодая жена, которая ему и говорит: «Хочешь иметь волосы на плешине? Я тебе лекарство скажу». Он говорит: «Скажи». Жена ему говорит: «Мочи голову мочёй жены, и вскоре увидишь, как на ней растут волосы».

Старик ответил шуткой, показав ей свой уд17: «Вот тридцать лет его полощу женской мочой, а волос на нём не выросло».

Казаки азартно «заржали», по достоинству оценив остроумный рассказ товарища.

– Ты, Клевец, лучше бы молодых казаков делу учил! – высказал своё неудовольствие Михаил Бугай. – Небось, Звонарь даже огня в поле без огнива и трута не добудет? – И не дожидаясь того, что Клевец, проявив желание, обучит молодых казаков кой – чему, начал монотонно рассказывать о том, как казак, оказавшись в поле без каких – либо средств, в состоянии был не только развести костёр, но и выжить, добывая себе пищу. Старший в этом походе по Барде казак ещё долго поучал товарищей о премудростях жизни в поле, но услышав храп, умолк, засыпая тяжёлым, неспокойным сном – он вынужден думать об успехе всего дела, до которого молодым казакам и нет порою никакого дела.