Тот только пожал плечами и передал его представителю ВВС. Тот внимательно перечитал и передал следующему.

– Полковник, вы куда передаёте документ? Это вам для размышления, – сказал командующий 40й армией.

– Тут нечего размышлять, товарищ командующий. Это бред. Такого не может быть.

– Вы внимательно прочтите обстоятельства потери вертолёта «Кобра», – указал пальцем на абзац генерал-лейтенант Целевой.

Рэм Иванович посмотрел на меня и тоже подмигнул. Не так уж всё пока плохо продвигается.

Заместитель командующего ВВС начал читать вслух.

– «При выполнении планового полёта вблизи границы, вертолёт „Кобра“ с бортовым номером 37 и экипажем»… не я не могу эти имена прочитать, – прервался представитель ВВС. – Итак, вертолёт был атакован вертолётом Ми-24 «Хайнд» с дальности 2-3 километра. Для поражения Ми-24 использовал ракеты… откуда у тебя ракеты «воздух-воздух»?

– У меня таких не было, – ответил я.

– Тогда это бред. На нас пытаются повесить потери в результате ошибок пилотирования, – быстро сказал зам. командующего ВВС армии.

– Это официальный протест. Значит, так и было…

– Подтверждаю, – сдержанно ответил я.

Командующий 40 армией прервался на телефонный звонок. Пока он разговаривал, а точнее просто кивал, я посмотрел на Енотаева и командира 727го полка. Они как-то уж слишком были спокойны. Я же пока не был полностью уверен, что меня пронесло.

– И что? Вот и занимайтесь этим. Это ваша работа. Да! Я вам могу его телефон продиктовать, чтобы вы не перетруждались… алло! – выговорился командующий и повесил трубку.

Он ещё раз просмотрел список потерь и отложил бумагу в сторону.

– Знаете, товарищ пока ещё лейтенант, мне сложно вас судить, но я это сделать обязан. Кто командир лейтенанта Клюковкина?

– Я, товарищ командующий. Подполковник Енотаев, командир 363й отдельной вертолётной эскадрильи, – вытянулся в струнку Енотаев.

– Очень хорошо. Кто отдал приказ на прикрытие группы спецназа?

– Я, товарищ генерал-полковник, – ответил Ефим Петрович.

– Вы отдали приказ, чтобы не залетали на территорию Пакистана?

Комэска давал такой приказ. Похоже, всё идёт, как должно.

– Нет, – ответил Енотаев.

По кабинету прокатилась волна удивления. Больше всех был удивлён Целевой.

– Значит ли это, что лейтенант выполнял ваш приказ и наносил удары по пакистанским войскам?

– Так точно, – спокойно ответил Енотаев.

– Товарищ командующий… – начал я говорить, но меня тут же остановили.

– Лейтенант, выйдите из кабинета, – встал из-за стола генерал-лейтенант Целевой.

– Рэм Иванович, в чём дело? – возмутился командующий 40 армией.

Я чего-то совсем не понимаю. Что тут происходит?

Целевой поправил седые волосы, взял стакан воды стоявший перед ним и выпил.

– Я думаю, надо этот балаган заканчивать. Вот мой письменный доклад, – протянул Целевой бумагу генерал-полковнику.

Тот начал читать, а Целевой снова взглянул на меня.

– Лейтенант Клюковкин, вы свободны. По распорядку дня, – повторил генерал-лейтенант.

– Товарищ генерал…

– Клюковкин, вы слышали что сказал генерал Целевой? Вы свободны, – положил перед собой бумагу командующий. – И оправданы. К вам претензий нет.

Спорить с командующим 40й армии я не собирался. Но никакого облегчения на душе у меня не было.

А ещё эта фраза про то, что я оправдан, меня только больше зацепила. Как будто тут был суд и я предстал перед советским правосудием. Но, как это ни печально, оно – это самое правосудие, оказывается сейчас слепым.

– Лейтенант Клюковкин, вы свободны! Возвращайтесь в расположение вашей группы и продолжайте исполнять обязанности командира звена, – сказал командующий армией и указал мне на дверь.