– Направо! – скомандовал Трясогузкин, выходя из строя. – Все слышали, что сказал ротный?

– Товарищ старший лейтенант, что стоять? Пошли в гостиницу, – вылез со своим мнением ефрейтор Зудов.

Но вместо ответа ему Трясогузкин обратился к своему заместителю.

– Сергей Михайлович, есть что сказать? – спросил он.

– То, что рюкзаки должны быть хорошо загружены, думаю, поняли все, разжевывать не надо. Меня интересует вот какой вопрос: кто понесет веревочные бухты? Первая тройка, у вас?..

– Я понесу, – отозвался Дударенков.

Боровиков покосился на бойцов своей тройки и заявил:

– У нас Агушев понесет.

Руслан скорчил недовольную гримасу, но протестовать не стал.

Ветерок, налетевший внезапно, словно скатившийся с крыш, принес с собой пушинки снега. Они белыми мотыльками начали оседать на ветви деревьев, на землю, на одежду и лица бойцов.

– А у нас Уткин потащит, – переминаясь с ноги на ногу, заявил Зудов.

– А он потянет? – засомневался Ефимов. – Все-таки в горах первый раз.

– А куда он денется? – вопросом на вопрос ответил Зудов.

– Ну-ну. – Ефимов не стал спорить со старшим тройки, но пообещал: – Гляди, если он сдохнет, то ты лично потащишь и бухту, и самого Уткина, понял?

– Так точно, товарищ старший прапорщик, – бодро согласился никогда не унывающий Зудов.

«Балбес!» – Ефимов покачал головой, но озвучивать эту незаурядную мысль не стал.

– Так что, личный состав отпускаем? – Тут крупная снежинка залетела Михаилу за пазуху, и он зябко поежился.

– У меня, собственно, все.

– Разойдись! – скомандовал Трясогузкин. – Вы идете?

– Ты ступай, я сейчас…

– Сергей Михайлович, давайте сразу на ужин пойдем. Если что, можно и в холле подождать. – Михаилу, видимо, не очень-то хотелось подниматься на пятый этаж, куда их переселили уже на второй день пребывания.

Ефимов взглянул на часы. До начала ужина оставалось десять минут.

– Можно и посидеть.

– Тогда я вас жду. – Михаил направился к входной двери, на ходу стряхивая с воротника снежинки, нападавшие на него.

Сергей поглядел ему вслед и в который раз подивился, до чего же его нынешний командир напоминал Ивана Кострыкина, погибшего год назад. Такого же роста, чуть выше среднего, ширококостный, на вид даже излишне грузный, с ладонями-лапищами. На щеках широкоскулого лица такие же ямочки, нос слегка курносый. Увалень, спокойный как танк. Голос тихий, хотя и бас. Да и во всем остальном… Если бы была возможность поставить их рядом, то люди сторонние обязательно сказали бы, что они доводятся друг другу братьями.

Вспомнив Ивана, Ефимов почувствовал, как к горлу подступил комок. Накатило чувство вины. Он не сумел предотвратить, не защитил, не спас…

Старший прапорщик вздохнул, стряхнул со щеки подтаявшую снежинку. Разумом он понимал, что нелепо обвинять себя в гибели Ивана, а вот чувствами!..

«Пора на ужин», – решил Сергей.

Он попытался отвлечься от воспоминаний, забыл о том, что собирался сфотографировать туманную луну, выползающую из-за хребта, и вернулся в гостиницу, к старшему лейтенанту, ожидающему в холле.

– Михаил Константинович! – Ефимов расплылся в улыбке. – Ты никак в столовую в таком виде идти собрался? Потопали наверх, хоть бушлаты скинем.

– Ой, точно! – воскликнул Михаил, с обреченным видом поднимаясь с насиженного места и понимая, что попытка полениться не удалась. – Сколько можно вверх-вниз лазить? – задал он никому не адресованный вопрос.

У первых ступенек лестницы старший лейтенант замедлил шаг и спросил:

– Может, лифтом?..

– Пошли-пошли! – Ефимов потянул командира группы за плечо. – Мы его ждать больше будем.

– Пошли так пошли. – В глазах Михаила мелькнула тоска обреченного, идущего на плаху, но на лестницу он шагнул первым.