Сигнал «Стой». Залегли в готовности к бою. Осмотрел ночным прицелом обращённый на север хребет, убедившись, что «духи» не пристроились следом, изучил движение подгруппы Нищенко, вершину Тютвина. Ничего особенного – вперёд.

– Обороты, Ивонин!

– Есть. Слава, внимание – на подножье хребта.

– Понял, Андрей, – шепнул Ксендиков.

Всё дальше и дальше уходили на восток. Головной дозор не сбавлял темпа движения, «пробивал» маршрут, выигрывая время на выполнение основной части задания! Скорость, ещё раз – скорость… Время? Нормально. Минут через тридцать втянемся в зону отсутствия связи. Прямую видимость с вершиной, где сидел Николай, закроет горный отрог. Преодоление «мёртвой» зоны займёт около часа – момент, когда встреча с противником исключалась в принципе.

Около двух часов разведгруппа бежала по заснеженной местности, матерясь отборнейшим матом в душе. Усталость бросала на снег, пересохшее горло саднило хрипом, обжигавшим трахею, но вперёд, только вперёд! Держаться…

Сигнал «Внимание»! Упали, остужая снегом раскалённые лица.

– Собачий лай, – шепнул Андрей.

В зелёном фоне ночного прицела виден внешний дувал кишлака. Добрались? Уточним. Да, ребята, Тарахейль перед нами.

– Андрей, метров двести вперёд, изучи окраину с входом в кишлак и – назад.

– Понял.

Ивонин вернулся возбуждённым.

– Кишлак не спит, товарищ лейтенант, собаки…

– Ого… Не спит, говоришь? Первый час ночи… Правоверные спят в это время… Значит, не все почивают? Какие соображения?

– Может, «духи» пришли на ночёвку?

– Ага, по увольнительной.

– А, что, товарищ лейтенант? В горах не душно.

– Тише, а то сделают жарко.

Сигналом подтянул заместителя.

– Что скажешь, Сергей?

Сафаров – таджик по национальности, свободно владел местным наречием, хорошо знал жизнь мусульман сельской местности.

– Люди должны спать, товарищ лейтенант. В кишлаке шевеление, топот копыт – чужие. Слышите?

– Угу, тянет дымком.

– Шиш-кебаб готовят из барашка и кабли-пилав…

– Не дразни, Сафаров, слюной поперхнусь… Смотри лучше…

В прицел различались глиняные стенки, плоские крыши строений, однако больше зацепится не за что. Подойти ближе, изучить обстановку в кишлаке? Опасно, чёрт побери, «колотун» – аж скулы свело.

– Ивонин?

– Я, товарищ лейтенант.

– С Ксендиковым – обеспечение нашего выхода из кишлака.

– Понял!

– Внимаешь, Сергей? – повернулся к Сафарову.

– Берём, товарищ лейтенант?

– Берём! Уверен, что в кишлаке посторонние?

– Уверен!

– Это боевики! Работаем тихо! Влезем в драку? Обложат, как волков, и к охранению из долины не выпустят!

– Сработаем, товарищ лейтенант! Помните под Витебском на разведвыходе?..

– Тише. Что это?

В морозной ночи слышен скрип открываемой двери, топот копыт животных.

– Ишаки, товарищ лейтенант. Три-четыре, – шепнул Сафаров.

«Эх, да простит меня Михаил Фёдорович! Надо в кишлак! Когда ещё повезёт? Рискну».

– К дувалу, Сергей! На «цыпочках» в кишлак: с Геной крадётесь по левой стороне улочки, я – по правой. Ваша задача – «язык», прикрою. Ясно?

– Угу.

– Если «светимся», резко назад! Ивонин с Ксендиковым прикроют выход, Нищенко обеспечит отход до Чёрной горы. Яволь?

– Яволь.

– Вперёд.

– За мной, Гена.

Пригнувшись, Сафаров и Баравков скользнули к дувалу. Сунуться в кишлак вслепую – всё равно, что отдаться собакам на съедение. До боевого охранения семь километров заснеженной долины… Выдержим ли? Не забьют, как мамонтов? Работаем чистенько – «без шума и пыли». Что у нас с ретранслятором?

– Включись-ка, Кибиткин.

В наушнике гарнитуры Есаулков, связист Тютвина, монотонным голосом выдавал:

– 32241, 14552, 64528…

В эфир летели пятизначные цифры, создавая иллюзию активной работы «шурави» на территории паймунарских «духов».