Я ношу воду из небольшого пруда на огурцы. Знахарка разряжает свеклу. Но не долго продолжалась наша работа. Прибежал запыхавшийся Николка.

– Тетка Барвиха, – он пытается отдышаться, – беда там.

– Что? – Домна присела на завалинку и опустила руки.

– Аленку пороть будут. Говорят, насмерть уделают. Барин молодой, что неделю как приехал, к себе ее хотел определить. Да только с ней не сладилось. Очень осерчал. Прямо чертом скакал, говорят. Сказали, что Павлушке конюху вручил серебряный рублевик и велел засечь.

Домна встала, обвела невидящим взглядом все вокруг. И вдруг поклонилась в пояс.

– Не судите люди добрые. Пойду, сама с ней лягу. Глаза лиходеям выцарапаю, там и кончину приму. И ты, Андрейка, прости. Не думала, что так выйдет. Да видно, не судьба.

– Так, отставить, – решил я взять ситуацию под контроль, – Николай, еще раз и с подробностями. Я понял, что Алена не пошла на контакт с местным мажором. И он ее решил запороть.

– Он не майор. Есть у нас майор барин. В Авдеевке. Авдеев он и есть.

– Сколько до усадьбы?

– Версты три будет.

– Это около четырех километров. За час дойдем. Когда бить будут?

– Как всегда, после обеда. Как старый барин отобедать изволит, тотчас спит часа полтора. Потом кофий пьют. А после на конюшне кому назначено, при нем и дают.

– Зрелища, значит. Можешь деда подменить на время?

– Хоть на весь день. Меня коровы слушаются, я бойкий. Куда велю, туда и идут.

– Народу много при казни?

– Так вся дворня, почитай.

– Дуй к деду. Домна, есть оружие?

– Вилы только. И коса. Ты что удумал?

– Чего спрашиваешь. Уже поняла. Ты же на меня гадала не просто так. Ты для своей Алены гадала. Видно, в точку попала. Раз меня отыскали. Вилы не пригодятся. Нож есть?

Вот люди, которые меня спасли, накормили последним, обустроить пытаются. У них беда. Гори оно все синим пламенем. С возрастом понимаешь, что действовать надо сразу и по полной программе, потом не будет возможности переделывать. Плохо, что я еще в себя не пришел. Но лучшая борьба с шоком и переживаниями – рисковое мужское дело. Медвежье мясо. По ходу и разберусь, кто я, и что здесь делаю.

– Есть. И топор есть.

– Не. Нужен шест с мой рост. И кистень бы. Мне еще закрыться, чтоб лицо не видно было.

– Кистень у деда надо спрашивать. А почему только лицо закрывать?

– На внедрение пойдем, тетя Домна. Для этого нужен план этого самого внедрения и легенда.

– Ой, лихое дело задумал. Сгинешь со мной вместе. Сгубила я душеньку твою горемычную.

– Прекратить русские народные страдания! Сначала легенда. Нищим меня сможешь обрядить?

– Калекой? Смогу. Только они с двумя палками ходят и короткими. Это ежели спину скрутило, так сподручнее.

– Скрутило, мама не горюй. Хорошо, одна короткая будет, другая длинная.

– Значится, еще и поперек повело, – стала вникать Барвиха, – а лицо закроем. Скажешь, потому что болезнь страшная. Если кто увидит, дескать, и на него перейдет. Так сам дохтур в городе сказал и велел прикрываться.

– Вот, у тебя прямо талант, а то жалеешь о том, чего еще не было. Нож давай. И веревку.

Нож я наточил о камень, чистить его времени нет. Веревкой прикрутил к палке от ухвата накрепко. Сверху повязали на нож рогожу. Домна сунула туда пук сухой полыни.

– Скажешь, что трава нечистого отгоняет и тебе лечение творит.

– Это еще и с оттенком юродства получится. Теперь рисуй план.

– Чавой-то?

На утоптанной земле возле дома знахарка после объяснений довольно толково изобразила расположение конюшни, амбаров, усадьбы и обычное место экзекуции. Я наметил пути отходов и подходов. Все равно получалось не очень. Догонят однозначно.