– Обязательно.

По интонации я понял, что не позвонит. И что знает больше, чем говорит.

Война войной, а еда едой. Я пожарил яичницу из пяти яиц. Заварил зеленый чай. Но ем без удовольствия. Мысли по неволе сбиваются на коллегу. И не только мысли. У каждого рабочего опера есть чуйка. Сейчас она просто орет: «Вали, куда глаза глядят». «Пойду, прогуляюсь», – говорю сам себе.

В карман сунул наличку, какая осталась. Чуть больше десяти тысяч. Еще на карте тысяч пять. Из телефона вынул аккумулятор. Чтобы не установили местонахождение. Звонить мне никуда не надо, о встрече договорено. Если просто отключить, то это не поможет. Больше ничего не брал. Прихватил пакеты с мусором. Набралось много.

Около помойки потрошил бачки бомж. Со мной вежливо поздоровался. Попросил закурить. Но я не курю. Бомж философски пожал плечами. Я достал сотню.

– Купи себе.

– Благодарю, – коричневая от загара рука взяла бумажку, – могу за пивом сбегать.

– Не надо пива, – я достал пятихатку, – себе купи, а мне шоколадку. Только хорошую. Ридерспорт или бабаевскую.

Бомж растворился. Я сел на поребрик. Что это со мной? Взбудоражился ни с того ни с чего. Ватруха со мной дел особых не имел, всегда сам по себе. Вот и намудрил где-то. Срок давности для тяжких преступлений десять лет. Вполне еще попадает. Но мне какое дело? За мной ничего смертельного нет. Нервы все. Вот, и глупости делать начал. Бомжу шестьсот рублей ушло. Хотя жалеть о добре нельзя.

Бомж появился с пакетом. Протянул мне плитку «Вдохновения».

– Приношу извинения, другого приличного не было. А этот по скидке. Может, все-таки пивка?

– Ты пей, я свое поем.

Маленькие брусочки в фольге. Хороший шоколад. Бомж зажмурился и пьет из полторашки. Крякнул и открыл сухарики. Предложил мне, я отказался. Дожил, сижу с бомжами у баков, кушаю. Увидит кто знакомый, позору не оберешься.

Хотя, чего я боюсь? Такое уже было. Когда по молодости внедрялся за фальшивой водкой. Меня одели, как этого бомжа, нарисовали синяк алюминиевой ложкой под глазом, я еще не брился для этого три дня. Дали сетку с банками смятыми. Иду к ларьку, а тут, как нарочно, навстречу бывшая. Увидала меня и давай: «Казаков! Вот так я и знала, что этим кончится. Вот до чего ты докатился. Посмотри на себя. А я знала, что так все и будет». Ребята угорали в засаде, а мне не до смеха. Только пожимал плечами: «Так вот все повернулось. Есть сотка?» Получил даже две. Наверное, за доставленное удовольствие.

Я встал. Только хотел пожелать удачи бомжу, как мое внимание привлек белый «Соболь», который лихо тормознул возле дома. Из него выскочили черные фигуры и скрылись в моем подъезде.

Я сел обратно. «За тобой что ли», – поинтересовался бомж. Я кивнул. «Тогда не светись на хате. По-любому будут пасти. Лучше на природе где-нибудь. Там и видно далеко, и народу мало».

Трудно не согласиться с умным человеком.

– Кто их знает? Всегда надеешься на лучшее. – Я достал еще пятихатку, – посмотришь, что и как? Сейчас одиннадцать. Часа в три я подойду.

Бомж согласился. А я под прикрытием бачков шмыгнул за кусты. Теперь нужно снять деньги. Никаких следов оставлять нельзя. Сейчас активность увидят, подумают, что в магазин пошел. Будут ждать.

В «Магните» банкомат отсчитал деньги. Я тут же ушел. В кафе сидеть не вариант. Там камеры. И интернет. Нам таких возможностей не предоставляли, но у чекистов запросто. Так что могут вычислить.

Я принял совет нежданного помощника и расположился на скамье в парке. За четыре часа все передумал. От сдачи на милость победителей до бегства сначала на Украину, потом в Европу, от собственной излишней мнительности и даже глупости до крайностей в виде киллера из отдела ликвидаций. Спросил время у проходящей женщины и вышел тихонько обратно.