Я отнес в отделение милиции заявление с просьбой забрать снаряд. Дежурный майор долго смотрел на меня изучающим взглядом. Наконец мое удостоверение замдиректора всесоюзного института убедило его в моей вменяемости. Примерно через час у нас дома появился капитан артиллерии и двое в штатском. Мне было сказано: «Ваш снаряд, вы и выносите!». Я завернул снаряд в газету, сунул его под мышку и вынес его к их машине. Офицеры скептически осмотрели находку. Один из них предположил: «Не могут люди столько лет хранить в доме бомбу. Это, наверное, тайник, а внутри – драгоценности». Я не стал их слушать, попрощался и пошел домой. Рипа обняла меня и заплакала: «Дорогой, ты спас меня от этой проклятой бомбы. Дарю тебе пианино, забирай его!» Клавесин мне был без надобности, и я отказался. Потом я узнал, что незадолго до смерти тетя Рипа подарила его соседке по балкону.

Вдруг во дворе кто- то крикнул: «Эй, у кого здесь бомбу нашли?» Через секунду все балконы в итальянском дворе были забиты соседями, глазевшими на молоденького лейтенанта из штаба ЗакВО. Я подлетел к нему и зашипел: «Скажите, что вы ошиблись адресом!». Но было уже поздно. Дом наш гудел, как растревоженный улей: «Люсик-джан, цаваттанем, ра мохда?»12 – «Ар вици, генацвале, бомби уповиато!»13, «Куро варе! Что случилось?!» – «Бомба, говорят, взорвалась где-то!» – «Вай – вай, подальше от нас!»….

Гурам загасил окурок о парапет и подвел итог:

– Просто раньше люди не знали, что такое взрывы, а сейчас этим никого не удивишь. Все каким-то образом повторяется.

Нодар слушал эту длинную повесть без комментариев. Потом, думая о чем-то своем, неожиданно сказал.

– Сын моего одноклассника вчера под бомбежку попал. Когда на Тбилисский радар налет был. Обгорел сильно. Сейчас в Арамянц-больнице лежит.

– Что вы говорите? – мгновенно вскинул брови Гурам.

– Да, тоже ирония судьбы. Этнический русский от русской бомбы пострадал.

– Жалко… – протянул обладатель самовара, глядя куда-то поверх моста.

В этот момент со стороны бомжа снова донесся утробный рев

– …Батяня комбат, ты сердце не прятал за спины ребят…

На вид невозмутимый, выдержанный Нодар почему-то подскочил со своей детской табуретки и, сжав кулаки, заорал на захватчика торговой площади.

– Нашел, что петь! Давай, мотай отсюда, комбат недоделанный! Тут война, понимаешь ты, идет! А он поет неизвестно что!..

Бомж на минуту замолчал, повел мутным взором на источник шума и, что-то бормоча, перевернулся на другой бок спиной к крикуну.

Нодар устало опустился на свое место, поглядел на часы и невесело заключил:

– Скоро сворачиваться пора. Напрасно сидим. Ни одного клиента на подходе. – Вздохнул, морща лоб. – Итак торговля на нуле, а тут эта идиотская война всех туристов распугала.

Гурам примиряюще улыбнулся.

– Раз идиотская, значит, скоро кончится. Любая глупость тоже имеет свой предел возможного с математической точки зрения. Я так думаю….

Однажды ночью женщине-художнице приснился ангел. Он начал ей описывать, что ее ждет счастливое будущее: у нее будут возможности выйти замуж за достойного мужчину, который будет любить ее и носить на руках, о том, что она родит ему троих замечательных детей, как она будет вести активную и обеспеченную жизнь и как она сможет реализовать себя в искусстве.

Всю свою жизнь женщина прождала исполнения обещаний, но, так и не дождавшись, умерла в нищете и одиночестве.

Когда она подходила к вратам рая, она увидела того же ангела, который снился ей ночью. Она с негодованием сказала ему: «Ангел, ты обещал мне счастливое замужество, прекрасных детей, обеспеченную жизнь и самореализацию в искусстве. Я всю жизнь ждала, но ничего так и не произошло. Зачем ты меня обманул?»