Реакция у меня – огонь. Хватаю Никиту за грудки, и дергаю на себя с такой силой, что пуговицы на его рубашки издали предупреждающий скрип, намекая, что могу разлететься в разные стороны, как вороны по осени. И впиваюсь в его губы поцелуем тетки, которая впрыгивает в последний вагон, боясь прослыть на деревне последней девкой. Хотя, я даже билет не покупала на этот поезд по имени Никита Андреич.

7. Глава 7

Лиза.

Шевелю губами, как положено для поцелуя, но в общем-то как-то бессмысленно, потому что вся на измене. Я сконцентрировалась на приближении этого типа к нам.

Хорошо, что Никита выше ростом, он закрывает меня полностью, не давая рассмотреть Родиону. Только мои глаза зорко следят за каждым движением Кравцова поверх Никитиного плеча.

В момент приближения, зажмуриваюсь, плотнее и сильнее прижимаюсь к Никите.

-Быстрый ты, - хлопает Никиту по плечу Кравцов и, судя по хлопнувшей двери, скрывается в мужском туалете.

Меня прямо попустило, реально, аж дышать легче стало. Условно, конечно, так как только сейчас, я понимаю, что продолжаю целоваться с Никитой, да с таким остервенением и напором, будто от этого зависит жизнь семи миллиардов на планете Земля. И только сейчас я замечаю, что руки товарища по поцелую, бессовестно лежат на моей попе, жамкают ее и плотнее прижимают мой передок к приветливому дружку в его штанах.

«Лиза, Лиза… Ты пошла по наклонной. Возле туалета, фу!», - сказала бы моя мама.

«Лизка, хватай его за член и тащи в кровать», - сказала бы Алла.

А правда, как обычно, находится где-то посередине.

Резко отстраняюсь от Никиты и применяю лучший метод защиты, правильно, - нападение.

-Ты чего в меня вцепился? Как будто сто лет бабу не видел, - с укором говорю ему, поправляя одежду. Хорошо, что я в кожаных штанах, а то с его напором да силой, стояла бы уже с голой попой и порванными трусами.

-Я вцепился? – я понимаю его негодование в голосе, но помочь ничем не могу. Признаться во всем, значит провалить операцию: «Рука возмездия тянется к Кравцову».

Спиртное немного выветрилось или улетучилось от прилива адреналина, поэтому сейчас я ясно понимаю, что надо выстроить концепцию, прощупать почву, а уж потом… устраивать судный день.

Никита ставит руки в боки и просто не может скрыть гамму эмоций, блуждающей на его симпотном лице. А они, в смысле эмоции, очень разные… от желания меня придушить, до жжения в одном месте - оттрахать. И пока побеждает последнее.

-Ну не я же, - смотрю на него не моргая, и с явным намеком на его неадекватность.

-Какая ты все-таки… - по его злому лицу вижу, что ничего хорошего обо мне он не в состоянии сказать.

Я понимаю, что Кравцов долго сидеть в туалете не будет, если у него только не уретрит, цистит, или простатит… Хотя, среди мужчин, по статистике, частое мочеиспускание встречается в два раза чаще, чем у женщин, уверена, что всем болячкам на зло, Кравцом скоро выйдет. Поэтому надо бежать.

-Никита, я приду к тебе завтра в офис, - облизываю пересохшие и увеличившиеся в объеме губы, - часов в пять. Хорошо?

Он оторопел.

Если у него еще не полетела в голове материнская плата от моих заскоков, то пару сеансов общения со мной, и придется искать Никите психотерапевта. А их услуги нынче недешевы.

Вид у него, конечно, ошалевший. Так как все происходящее не складывается в какую-то общую картинку. Ну и ладно…

-Зачем?

-Вот завтра и узнаешь, - делаю шаг в сторону выхода, - только ты не говори обо мне с Кравцовым, ладно? Не люблю, когда меня обсуждают между собой мужики.

-Он твой бывший?

Подмигиваю и испаряюсь.

Во всем должна быть легкая недосказанность, а в женщине определенная загадочность, тогда… А что тогда? Морали, пока нет.