Мы не торопили его, пусть успокоится немного.

– У нас недолго продолжалось, месяца два… ну в тот день я приехал к ней, вроде Горелов в командировку уехал, только он никуда не уехал, а видно следил за нами, зачем так напился, не представляю, мы и лечь то не успели как он зашёл… с ножом, сам мотыляется, и орёт: "убью, сука". Я ничего сообразить не успел, Катя завизжала, отбежала к стене, он за ней, чуть было сам не упал, но нет, удержался а там… Катя стала вырывать у него нож, а он пьяный то пьяный, но крепко держал, а потом опустил, сам упал, а Катя сама себя, этим ножом. Вот и всё, я с её телефона вызвал скорую а сам ушёл, проще говоря, сбежал, после узнал что Катя в больнице, зачем обвинила мужа, что это он её убить хотел, не знаю, зачем она его оговорила. Но это не так, она сама себя.

Кирилл Сергеевич замолчал, понуро опустил голову.

– Ну, что же, прочтите, поставьте сегодняшнее число и распишитесь.

***

Мы вышли из офиса, пошли к машине.

– Георгий Олегович, ну как он не мог хотя бы раз к ней в больницу сходить, ведь любил наверное. – Павел посмотрел на меня внимательно.

– Мы не полиция нравов, наша с тобой задача, найти виноватого, а невиновного оправдать, так что эмоции в нашем деле не уместны, Павел Иванович.

– Понимаю, но если с человеческой точки зрения смотреть, неправильно он поступает. – Возразил Павел, а я подумал, хорошим адвокатом будет он, справедливым.

Надо же, нога болит сегодня сильнее обычного, дождь наверное пойдёт, выпила обезболивающую, лежи не лежи на работу надо ехать, завтракать не стала, ничего в горло не лезет, боль хоть вешайся.

Вышла во двор, дождь брызжет, вот поэтому такое состояние, она всегда, с четырнадцати лет, после того как те отморозки избили, не просто избили, а… едва живая осталась. Давно это было, шестнадцать лет назад, тогда я ещё Радугина была, девочка-отличница из бедной семьи, неполной семьи надо сказать, у меня только мама, отца не было, я и не знала кто он и откуда, и жив ли. Училась я тогда в престижной гимназии, ну как же отличница, да ещё в балетную студию ходила, эх! Надежды большие подавала, и вот, балерины из меня не вышло, а вот адвокат получился неплохой.

И ещё мальчик мне нравился из нашего класса, Жорка Антонов, он многим нравился в том числе Белке Павловой, она эта Белла дочка какой то большой шишки, отец у неё в министерстве работал, она кстати тоже в балетной студии занималась, из кожи вон лезла чтобы балериной стать, и… видно завидовала мне, потому что меня из всех выделяла учительница наша.

Да, а Белла старалась при каждом удобном случае унизить меня, а случаев этих полно было, я же нищая, именно этим она меня всегда и унижала.

–– Радугина, ты хоум-ленде покупаешь вещи или в фикс-прайсе?– Издевательски интересовалась она.– Молчишь? Значит ни там , ни там, а где же? А-а-а, на мусорке наверное подбираешь.

Белла с подружками смеялись надо мной, я приходила домой грустная, мама утешала меня.

– Не слушай ты её, Вера, самое главное учись, и всего сама добьёшься.

Да, действительно, я училась отлично, ведь меня и приняли в эту гимназию, оттого что я училась хорошо и балет он тоже приветствовался, я на городских выступлениях всегда первые места занимала.

– Слушай Радугина, ты нашу гимназию позоришь своим видом, поприличней одеться не можешь?

– Слушай Белла,– Аркадий Лахман, решил вступиться за меня,– Чё ты наезжаешь на неё? Умнее всех и богаче что ли?

– А ты Аркаш помолчал бы, нашёл за кого заступаться.– Отвернулась от него Белла.

– Он правду говорит, что ты выставляешься, – Жорка поддержал Аркадия,– может помолчишь?