Большинство современных процессуалистов считают адвоката самостоятельным участником уголовного судопроизводства[60]. Их позиция основана на том, что обязанность защищать возложена на защитника законом, а не обвиняемым. Поэтому, сторонники данной точки зрения признают "адвоката самостоятельным участником процесса, действующим наряду с подзащитным, отстаивающим его права и законные интересы и в этих целях активно выполняющим определенные законом функции защиты, отвечающие задачам уголовного судопроизводства"[61].

Основным недостатком признания адвоката самостоятельным участником или помощником суда, по мнению его оппонентов, "является то, что они как бы отодвигают на второй план взаимоотношения защитника с обвиняемым, не подчеркивают, что защитник прежде всего помощник обвиняемого, тогда как именно в этом особенность его процессуального положения, основа его правовых и нравственных отношений с обвиняемым"[62].

Другие авторы пытались примирить данные точки зрения. Они полагают, что защитник воплощает в себе все три вышеуказанных характеристики: он и представитель обвиняемого, и помощник суда, и самостоятельная сторона в процессе[63].

Нам представляется предпочтительней более правильная и убедительная точка зрения известного ученого-процессуалиста А. Д. Бойкова, который правильно считал, что адвокат-защитник сочетает полномочия самостоятельного участника процесса (выбор средств, методики и тактики защиты) с полномочиями представителя обвиняемого, мнением которого он связан при совершении наиболее ответственных процессуальных действий и выборе конечной позиции по делу[64]. Данная разумная точка зрения авторитетного ученого безусловно заслуживает внимания и признания также в гражданском, арбитражном и административном судопроизводстве.

Необходимо также учитывать и то, что процессуальная природа представительства, как функции, осуществляемой в интересах только одного участника процесса либо истца, либо ответчика, либо третьего лица, предопределяет одностороннюю направленность производимого адвокатом доказывания.

Мы разделяем мнение А. Т. Боннера о том, что в настоящее время российский гражданский процесс имеет состязательную форму, который обуславливает установление судом такого принципа, как объективной (судебной) истины[65] по делу, что является конечной целью гражданского судопроизводства[66].

Адвокат является участником состязания и все его действия по отстаиванию собственной правоты и опровержению доводов оппонента подчинены в итоге законным интересам своего доверителя. Нельзя не согласиться с В. М. Шерстюком в том, что состязательность проявляется прежде всего в осуществлении прав сторон по доказыванию[67]. Однако, построение адвокатом своей доказательственной позиции во многом зависит от процессуального статуса доверителя, а не его абстрактного желания. Поэтому, несоблюдение этого принципа, как правило, всегда приводит к негативным последствиям.

Такая зависимость выражается, например, в том, что ответчик по иску о защите чести, достоинства и деловой репутации может защищаться против иска и пассивно, поскольку обязанность доказывания только одного факта распространения порочащих сведений, возложено в соответствии со ст. 152 ГК на истца, который оспаривает несоответствие действительности и порочность сведений, распространенных ответчиком и обязан активно доказывать обоснованность своих исковых требований.

Так, по одному из гражданских дел о защите чести, достоинства и деловой репутации, проведенных адвокатом Адвокатской палаты Московской области В., являясь представителем ответчика, аргументировал свою позицию тем, что возражения его доверителя истцом не опровергнуты. Однако это противоречило не только ст. 55 ГПК, где говорится о том, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, а не ссылаться на то, что они не опровергнуты. Кроме того, согласно ст. 152 ГК обязанность доказывания соответствия действительности сведений прямо возложена на распространителя этих сведений, то есть, ответчика. В результате иск был удовлетворен