- Замуж или родить? – в глазах мужчины заплясали смешинки.

- Сначала замуж.

- Это правильно, - он кивнул головой.

- Почему ты выбрала эту профессию, Василина?

Я вдруг осознала, что мы с ним в каком-то смысле поменялись ролями.

Почему не я, а он задает вопросы? И самое главное …, - зачем я на них отвечаю…?

- Так почему? – он смотрел на меня так, будто мои ответы имели какое-то значение. Для него. Это располагало. Раскрепощало.

Меня вдруг охватило чувство… Словно я нахожусь дома, завернутая в теплый плед и грею руки о чашку ароматного кофе.

Слова сами собой полились из меня.

- Я всегда этого хотела. С самого детства…

Под его пытливым взглядом, я говорила…

Если бы сейчас меня спросили, как так вышло, что я рассказала ему почти все о себе. И самое главное – зачем?!

Даже сейчас, спустя годы… Я бы не смогла ответить на этот вопрос.

2. Глава 2

Я вышла из здания и зажмурилась, прогоняя из памяти серые застенки следственного изолятора. Сев в машину, я взглянула на выездные ворота изолятора.

Я чувствовала опустошение и какую-то щемящую тоску. Вывалив на совершенно незнакомого человека поток информации о себе, я будто открыла какую-то тайную дверь и будто что-то потеряла.

Так бывает, когда встречаешься со старым другом и спешишь рассказать ему все, зная, что вероятнее всего это - ваша последняя встреча. Но в глубине души все равно теплится слабая надежда на новую…

Створки ворот разъехались в стороны и на дорогу выехал бронированный автозак. Включив скорость, я медленно поехала вслед за машиной.

* * *

Махнув удостоверением перед судебным приставом, я взбежала вверх по лестнице.

- Здравствуйте, Василина Евгеньевна, - приветливо улыбнулся мне прокурор, когда я вошла в зал судебных заседаний.

- Здравствуйте. Вы сегодня сами представляете обвинение? – я удивленно приподняла брови вверх.

Ерофеенко, в силу возраста, редко появлялся в суде, предпочитая проводить рабочий день в кабинете. Обычно его замы – ретивые молодые парни терзали моих подзащитных в суде.

- Да…, - Ерофеенко суетливо поправил документы на столе, - Сегодня… сам.

- Ух, не сладко придется моему подзащитному, - я улыбнулась, - Раз сам прокурор взялся за него.

- Хм…, - Ерофеенко почему-то стушевался и покрылся красными пятнами.

Я недоуменно взглянула на него. Что это с ним?

- Освободить коридор! – раздался голос конвойного.

Подследственных, заключенных под стражу, всегда вели по пустому коридору. Все посетители суда в это время, как правило, стояли на лестнице и со смешанным чувством страха и некой доли злорадства наблюдали за процессией, включающей двух конвойных и подследственного…

Я уставилась на дверь. Мой подзащитный вошел в зал, держа перед собой руки, на которые были надеты наручники.

- Стоять, - скомандовал один из конвойных и достал ключи от клетки, установленной в зале.

Я во все глаза смотрела на Святова. Не смотря на довольно нерадужную действительность, в которой он сейчас пребывал, он выглядел…

По–королевски, как бы абсурдно это не звучало. Пристальный взгляд темно-синих глаз излучал спокойствие, величие и некую долю презрения.

Он повернул голову и, встретившись со мной взглядом, подмигнул мне.

- Лейтенант, - раздался голос прокурора, - Снимите с подследственного наручники.

- Конечно, Иван Петрович. Как только…

- Снимите сейчас и…, - прокурор достал платок и вытер дрожащей рукой пот со лба, - Не нужно сажать его в клетку.

- Но так положено. По инструкции, - конвойный ошарашенно воззрился на прокурора.

Да и я признаться тоже была удивлена. Конвойный был прав. Подследственного полагалось размещать в клетке, исключив возможность побега и противоправного поведения.