Владелец бара хрипло вскрикнул и упал замертво у ног Боба.

– Я не нарочно!.. – удивился такому трагическому исходу Боб. – Странно, какими неженками могут быть люди!

После такого надгробного слова, напрочь лишенного приемов красноречия и риторических формул, содержимое кассы перешло в руки членов ассоциации. Заканчивая операцию, Боб, никогда не исчерпывавший своих средств, зажег спичку и бросил ее в ручеек струившегося по полу виски. Внутренность бара вспыхнула, словно пунш в колоссальной чаше, труп хозяина обгорел, дом занялся пламенем, примчались, чертыхаясь, бдительные, надеясь отплатить негодяям за новое злодеяние.

Боб и его друзья укрылись в соседнем салуне, естественно, конкуренте сгоревшего, двери которого были гостеприимно открыты. Они забаррикадировались и открыли огонь по бдительным, серьезно ранив многих из них. Наконец появился и шериф, единственная легальная и официально признанная личность.

Он отважно приблизился к запертой двери и сказал:

– Боб, мальчик мой! Именем закона предлагаю: сдавайся!

– Я это и хочу сделать… Ради бога! Только почему вы, шериф, говорите от имени закона, а присылаете бдительных, создание которых и их действия незаконны.

– Даю вам слово: вас никто не тронет.

– Хорошо!.. Мы сдаемся… Подойдите к нам и предупредите этих пройдох, что при первом подозрительном жесте с их стороны мы разнесем вам череп.

Путь от бара в здание суда совершился беспрепятственно; бдительные, разумеется, вскоре захватили семь преступников. Но те очень рассчитывали на слово шерифа, который должен передать их невредимыми судье.

В Хелл-Гэпе пока еще не было тюрьмы, и шериф вынужден был поместить своих пленников в свой кабинет, расположенный на втором этаже здания суда. Кроме того, он боялся, как бы бдительные не пришли ночью и не похитили пленников, чтобы повесить их на телеграфных столбах, и оставил бандитам револьверы; в случае надобности пленники могли бы защищаться.

Наконец, сознавая, что кабинет не создан для преобразования в столовую, шериф с утра стал уводить пленников дважды в день на трапезу в соседний отель, исключая, естественно, Боба, закованного в кандалы как самого опасного.

В течение трех дней всё шло хорошо, но тут шерифу пришлось по служебной надобности отлучиться из города. Арестованных он доверил двум своим друзьям по имени Роберт Оллинджер и Уильям Бонни, наказав им, разумеется, быть крайне бдительными[26].

Проникшись важностью этого задания, Оллинджер нарочито открыто зарядил свою охотничью двустволку и даже предупредил Боба, что в каждый ствол он засыпал по 18 крупных дробинок.

Наступило время завтрака. Оллинджер прислонил ружье к стене и повел в ресторан своих подопечных, оставив наедине с Бобом Уильяма Бонни, занявшегося чтением газеты, пока Бобу не принесли завтрак.

А Боб после ареста заскучал и ждал случая распрощаться со зданием суда. Проявив настоящие чудеса терпения и сноровки, он смог освободиться от одного из наручников и обрушил на голову Бонни свой здоровый кулак, прервав занимательное чтение. Прежде чем ошеломленный Бонни добрался до двери, он получил пулю между лопаток и рухнул на пол, тогда как Боб, совершив свой подвиг, вооружился двустволкой, распахнул окно и застыл в ожидании.

В отеле услышали звук выстрела, и Оллинджер выскочил наружу.

– Хэллоу, Боб, дорогой мой тезка! – крикнул Кеннеди с балкона.

Роберт Оллинджер поднял голову и увидел арестанта.

– Вот ваше ружье! Узнаете?.. Теперь вы видите, мой бедный Роберт, что, заряжая ружье, не знаешь, на кого работаешь… И вот вам доказательство!

Раздался двойной выстрел, и несчастный упал на землю с простреленными почками.