Поехал в «Сейнсбери» и запасся бобовыми консервами, свечами, галетами, хозяйственными спичками, батарейками для фонарика, парацетамолом, мультивитаминами, ржаным печеньем и консервированной солониной, сложил все в буфет у себя в кладовке. Докатись война досюда, я окажусь к ней хорошо подготовлен. Остальному населению квартиры просто придется положиться на случай. Предсказываю панические закупки в масштабах, никогда прежде не виданных в этой стране. В проходах супермаркетов будут вспыхивать побоища.

Прием у Леоноры Де Витт назначен на пятницу, 25-го этого месяца, в 18 часов.

Полночь. Мы вступили в войну с Ираком. Я позвонил маме в Лестер и распорядился никуда не выпускать пса. Ему уже двенадцать лет, и он плохо реагирует на неожиданный шум. Мама рассмеялась и спросила:

– Ты совсем спятил?

– Вероятно, – ответил я и повесил трубку.

Купил шестнадцать бутылок «Горного родника» на тот случай, если бомбардировки иракских военно-воздушных сил разрушат водопровод. Это стоило мне четырех походов в магазин «Шпар» на углу, но я чувствую себя в большей безопасности, зная, что не умру от жажды, когда наступит этот блицкриг.

Браун не упоминает о моей бороде вот уже несколько дней. Его заботит, какое воздействие окажет операция «Буря в пустыне» на местные флору и фауну. Я так и сказал ему боюсь, иракские флора и фауна примут сторону противника. Меня же больше беспокоит моя собака – дома в Лестере.

– Ты, как всегда, ограничен узкоместными интересами, Моул, – ответил Браун, скривив, по обыкновению, губы. Меня это весьма задело. Браун не читает ничего, кроме журналов о дикой природе, в то время как я прочел большинство Великих русских и в данный момент готов приняться за «Войну и мир». Едва ли это называется узкоместным, Браун!

Взял в прокате переносной цветной телевизор, чтобы смотреть в постели войну в Персидском заливе.

От лица всех вооруженных сил США выступает человек, называющий себя «Колон Пауэлл». Всякий раз при виде его я начинаю думать о внутренностях и толстой кишке. Это отвлекает от серьезности Войны.

Сегодня мне на работу позвонил Берт Бакстер. (Убью того, кто дал ему этот номер.) Он хотел знать, «когда мы с его любимой девчонкой соберемся его навестить». Его «любимая девчонка» – Пандора. Ну почему Берт не может просто умереть, как остальные пенсионеры? Его качество жизни, должно быть, не слишком высоко. Он – только обуза для других (меня).

Берт ответил мне черной неблагодарностью, когда в прошлом году я выкопал могилу для его пса Штыка, хотя я готов спорить – никому не удастся в мерзлой почве ржавой садовой лопатой выкопать яму аккуратнее. Если бы у меня в распоряжении имелся приличный шанцевый инструмент, naturellement,[10] могила вышла бы куда лучше. По правде сказать, Штыка я ненавидел и боялся. День смерти презренной восточноевропейской овчарки стал для меня днем радости. Не нужно больше нюхать его зловонное дыхание. Не нужно засовывать в кошмарную злобную пасть укрепляющие таблетки Боба Мартина.

Берт некоторое время бормотал что-то о войне, а потом спросил, слыхал ли я о том, что мой заклятый враг Барри Кент выступал сегодня в программе «Остановим неделю». Кент явно рекламировал свой первый роман, «Дневник мурла». Отныне я совершенно убежден, что Бога быть просто не может. Именно я побудил Барри Кента сочинять стихи, и вот бывший бритоголовый, у которого мозги с мороженую горошину, не только написал роман, но и опубликовал его!!!

Пандора сегодня вечером сообщила, что Кент заставил хохотать Неда Шеррина, А. С. Байатт, Джонатана Миллера и Викторию Мэзер