Не знаю, как ты, а я, когда поступал в мединститут, и не думал, что буду работать в прозекторской. Я хотел стать хирургом. Людей лечить. А стал патологоанатомом. Не лечу, а причину смерти устанавливаю. И тот, и другой – врачи, только работы у них, мягко говоря, разные. Небось и ты, учась на юрфаке, не мог представить, что будешь ловить убийц, осматривать вонючие тела бомжей, или полуистлевшие трупы никому не известных доходяг где-нибудь в сливных коллекторах. Дела уголовные возбуждать, тут же закрывать и заниматься прочей ерундистикой. Если бы тебе предложили такую работу, когда ты учился, вряд ли бы она тебя прельстила… Однако обстоятельства сильнее нас. Потому мы с тобой и сидим сейчас у трупа этой несчастной бабы, я пытаюсь установить причину смерти, а ты пытаешься найти орудия убийства и следы преступника. Или, может, ты со мной в чем-то не согласен? – угрожающе спросил Варухова судмедэксперт, глядя на него в упор блекло-голубыми, невыразительными глазками, в радужке которых плавали рябые искорки веселого бунтарства.

– Да, пожалуй, ты прав. В целом я с тобой соглашусь, – стараясь не глядеть ему в глаза, пробормотал еле слышно под нос Варухов.

– Ну и ладушки. Давай за работу. Каждому свое: тебе место преступления, а мне труп. Осталось полтора часа всего, не больше. И ровно через полтора часа нужно будет всё убрать и самим исчезнуть. А то по району слухи разлетятся. И будут у нас бо-о-ольшие неприятности. Так что давай, мил человек, занимайся своими делами. А мне позволь продолжить. Я тут тело по частям собираю…

– Еще вопрос, если не возражаешь. А следы спермы или чужой мочи находили хоть раз?

– Отвечаю: нет. Чужой – нет. Ни мочи, ни спермы, ни крови, ни слюны ни разу обнаружено не было. Ни ранее, ни теперь, я почти уверен. Это всё?

– Только почему он маньяк? Если он жертв не насилует…

– Может, они у него хуй сосут, а он им потом голову рубит и желудок вырезает. Слушай, хорош уже глупые вопросы задавать, у меня работы еще прорва! Подробности интересуют – Викторыча на эту тему попытай, всё изложит. Он даже психологический портрет этого маньяка заказывал. В институте Сербского…

Закончив говорить, судмедэксперт демонстративно отвернулся от Варухова и, наклонившись над трупом, начал выполнять с помощью пинцета и лупы ему одному понятные манипуляции, время от времени опуская что-то в чистые пробирки и целлофановые пакетики.

Варухов тяжело вздохнул и, отвернувшись, облокотился на кирпичную стену-парапет, ограждавшую место преступления. В сущности, свою задачу он выполнил. Нужно было как-то убить время и, не привлекая внимания начальства, дождаться, когда закончат осматривать место преступления.

Игорю Петровичу в голову не пришло ничего лучше, как просто присесть на парапет и сделать вид, что он помогает судмедэксперту, пока начальство осматривало найденный им нож.

Быть художником в наше время так же хлопотно, как биржевым маклером или дилером по продаже дорогих автомобилей. Спрос крайне ограничен и переменчив, а у товара, который ты толкаешь на рынок, никогда нет устойчивой цены. Ее опять же определяет спрос, для которого главное – известное имя. Поэтому все современные художники в основном заняты тем, что поддерживают неустанное внимание – не к своему искусству, а к себе.

Дима Бзикадзе не был исключением. Свою творческую карьеру он начал, когда учился в Строгановском училище: насрал в одном из залов Пушкинского музея изящных искусств, заработав 15 суток и славу первого перформансиста тогда еще Союза. Благодаря этому незабываемому событию он был отчислен с последнего курса худучилища и стал постоянным участником всяковозможных выставок художественного авангарда как в Столице, так и за границей.