«Быть связанным с Вами – моя заветная мечта. Что касается чувств, которые служат основанием для супружеского счастья, то есть настоящей любви и уважения, хочу Вас заверить – по отношению к Вам у меня их более чем достаточно».

«Какие могут быть развлечения, когда я – вдали от самого дорогого мне существа! Никаких! Уверяю Вас, все мое счастье исходит от Вас, и там, где Вас нет, – там я несчастлив. Каждый день, каждый час и каждое событие убеждают меня в этом. Я пишу, а сердце мое наполнено чистейшим и самым нежным чувством. Ежедневно благодарю Бога за то, что он предопределил мне быть с Вами. Он задумал это как благословение мне, и я уверен, что Вы не разочаруете его в этих благих намерениях. Единственно, о чем я сожалею, – это отсутствие состояния, то есть денег, да и то я желал бы их лишь для моей нежной Фанни. Но я не сомневаюсь, что, соединив нас, Всемогущий не оставит нас своей заботой и благословит все наши чаяния. Никакие опасности не остановят меня, я возьмусь за любое честное дело, чтобы достаточно обеспечить Вас и Ваших близких. И позвольте мне повторить снова, что я всегда буду считать дорогого Джосайю родным сыном».

«По мере того как вы ближе знакомитесь с моряками, вы чаще слышите, что разлука и соленые волны разрушают любовь. Так вот я – тот еретик, который в это не верит. Вот смотрите: с тех пор как я уехал от Вас, каждый день море выплескивает мне на голову ведер по шесть соленой воды, а результат совсем не тот, что предсказывают моряки. И если так пойдет дело, то Вам придется увидеть меня раньше намеченного срока. Сначала я переносил разлуку сносно, но теперь она делается почти нетерпимой, а дальше будет таковой уже без “почти”. Однако терпение – это добродетель, которую я буду воспитывать в себе, чего бы мне это ни стоило. Пока судно в ремонте, я живу в доме старших офицеров, а это значит, что с рассвета до заката здесь нет ни единой живой души, с которой можно было бы поговорить. Я думаю, Вы мне посочувствуете. Я никогда не любил сидеть в одиночестве, и как только моя каюта на "Борее" станет пригодной для жилья, я помчусь туда – там хоть избавлюсь от москитов и меланхолии. Сейчас сотни этих вышеупомянутых пожирают меня прямо через одежду. Однако Вы найдете, что я выгляжу лучше, чем раньше, хотя ко времени нашей встречи я высохну, как египетская мумия, потому что жара здесь ужасающая. Правда, по вечерам я вышагиваю одну милю и не устаю, а весь день сижу в доме. Каждый день выпиваю кварту козьего молока и наслаждаюсь сном на английский манер, пытаясь спастись от москитов».

«Сердце мое стремится к Вам, оно с Вами, мои мысли заняты только Вами. Вдали от Вас меня ничто не радует; Вы для меня – все, моя дорогая Фанни. Без Вас мне не мил белый свет, поэтому в последнее время я не вижу в нем ничего, кроме неприятностей».

Как всегда, подходя к делу ответственно, Нельсон уже обдумывает дальнейшую жизнь и, понимая, что его средств явно не хватит, чтобы создать комфорт для привыкшей жить в достатке Фанни, решает вновь обратиться к дядюшке Уильяму Саклингу. Письмо Нельсона очень жалобное и даже униженное. Чтобы как можно больше разжалобить дядю, он упоминает, что Фанни сирота с двухлетнего возраста. Он восхваляет Фанни и свои чувства к ней. При этом упоминает, что в перспективе вернет дяде деньги, ибо Джон Герберт обещает после своей смерти завещать Фанни двадцать тысяч фунтов. Деньги у Герберта на самом деле есть, и не малые. Своим друзьям он не раз говорил, что сам в точности затрудняется сказать, каков его капитал. Позднее он оценил его в шестьдесят тысяч фунтов.