Политические круги, группировавшиеся вокруг некоторых членов Государственной Думы, руководителей Земско-городского союза и Военно-промышленных комитетов (общественных организаций, созданных для помощи фронту), в течение войны неоднократно предпринимали форменные атаки на верховную государственную власть, дабы прорваться к управлению страной. Важной составною частью этого «общественного» наступления была травля неугодных членов правительства и распространение компрометирующих слухов, затрагивавших даже Государыню Александру Феодоровну, обвиняемую в прямой измене. Клеветнические обвинения в адрес Государыни раздавались и с думской трибуны, да и вообще в этом незадачливом «парламенте» становились хорошим тоном дерзкие, порой оскорбительные нападки на представителей власти.

Не будем отрицать очевидного факта – многие члены кабинета министров, сменявшие друг друга в 1915–1917 годах, действительно не соответствовали тем требованиям, которые предъявляла Великая война, а факт «министерской чехарды» – правительственных кризисов и смены кабинетов в конце 1916 – начале 1917 года – достаточно красноречиво доказывает, что в управлении Империей далеко не все было благополучно. И все же, становясь на объективную точку зрения, трудно не признать: намного больше вреда приносило дезорганизующее политиканство думских и «общественных» деятелей с их вождями – председателем Думы М.В.Родзянко, снискавшим у своих же коллег клички «самовара» (когда он молчал) и «барабана» (когда начинал говорить); недалеким упрямцем П.Н.Милюковым, считавшим себя профессиональным политиком и почти всегда ошибавшимся в политических прогнозах; злобно ненавидящим Императорскую чету А.И.Гучковым, щеголявшим показным бретерством и мнимой близостью к высшему офицерству; князем Г.Е.Львовым, скромным возглавителем «Земгора», на посту министра-председателя Временного Правительства неожиданно начавшим проявлять «толстовские» воззрения на жизнь общества и государства… Подрывая и разрушая единство внутри воюющей державы, эти люди и их помощники старались вести активную пропаганду в среде армейского и флотского офицерства через литографированные или рукописные копии речей, пускаемую по рукам переписку, слухи и сплетни и проч. Думается, что все это просто не могло миновать столь видную фигуру, как Александр Васильевич Колчак.

Один из каналов, по которым к нему поступали отголоски тыловых страстей и дебатов, легко устанавливается документально. В ноябре 1916 – феврале 1917 года деятельностью Думы увлеклась… Анна Васильевна Тимирева, часто находившаяся в этот период в Петрограде и, видимо, скучавшая там. Со свойственной ей непосредственностью она стала включать в свои письма, наряду с другими новостями и мыслями, и восторженные впечатления от думских заседаний, на которых присутствовала среди публики (в Российской Империи это было возможно), и от того, чтó на этих заседаниях и вокруг них говорилось:

«Вся ligne de conduite[30] нашего правительства за последнее время производит впечатление в лучшем случае преступного легкомыслия, если не циничного глумления над страной, да что об этом говорить. Вся надежда на Думу, не дай Бог, если ее разгонят, – что это будет только» (16 ноября); «… сейчас в Думу такая вера, такая надежда, что она сумеет положить предел творящемуся безобразию, поможет в деле войны…» (22 ноября); «то, что делается сейчас наверху, хуже всех военных неудач, потому что это их причина в значительной степени»; «… упорно говорят, что распутинская партия настаивает на сепаратном мире и будет добиваться его, как только распустят Думу. Тому, что это будет, я не верю, да все-таки почти никто не верит. Зато есть ли теперь кто-нибудь, кто думает, что при данных обстоятельствах, если не изменятся условия самым коренным образом, войну можно выиграть?» (9 декабря); «… вот Вам образец того, что можно здесь услышать: что Вы скажете о распоряжении армии “фронтом в тыл” на всякий случай. Оговорка – конечно, не целиком, а наиболее надежными частями» (13 февраля 1917 года)…