Вид Ревельского порта с моря. Холст, масло. Художник А. П. Боголюбов. Художественный музей в Кадриорге (Таллинн, Эстония)

Гавань Копенгагена всегда наполнена кораблями. Биржа завалена тюками товаров, которые везут сюда со всех концов земли.

Насыпь разделяет гавань на две части: в одной стоят до пятидесяти военных кораблей, в другой помещается триста купеческих судов.

Военная гавань, Адмиралтейство и верфь в образцовом порядке. Магазины наполнены всем нужным для вооружения кораблей. Запас сделан на несколько лет вперёд.

Прекрасное здание Арсенала располагается в Адмиралтействе. Оружием, которое хранится там, можно вооружить стотысячное войско. В особой палате показывают древние шлемы, панцири и щиты. Иные латы весят от шестидесяти до восьмидесяти килограммов. На клинке одного тяжёлого меча написано золотом: «Пётр Великий посещал сей Арсенал в 1718 году».

Перегрузка кораблей в Копенгагене.Неизвестный художник. На переднем плане шлюп «Надежда».

Огромная Биржа обращает на себя внимание величиной и готической архитектурой. Главная улица и две площади украшены конными статуями Христиана V и Фридриха V.

Здания Копенгагена менее красивы, чем петербургские, но множество магазинов, лавок и погребков говорят о том, что в Копенгагене ведётся более оживлённая торговля, чем в Петербурге.

Королевский музей считается лучшим в Европе. Животные, птицы, рыбы, растения, минералы, собранные со всего мира, образуют богатейший кабинет естественных редкостей.

Гавань Копенгагена. Неизвестный художник

В Копенгагене к экспедиции присоединились ещё три участника: астроном Иоганн Каспар Горнер (Johann Caspar Horner, 1774—1834) и натуралист Вильгельм Готтлиб Тилезиус фон Тиленау (Wilhelm Gottlieb von Tilenau, 1769—1897), а также врач и естествоиспытатель из Вельштейна доктор Георгий Иванович Лангсдорф (Georg Heinrich von Langsdorff, 1774—1852), который с большим трудом сумел уговорить камергера Николая Петровича Резанова включить его в состав российского посольства в Японии.

8 сентября, после трёхнедельной стоянки, корабли экспедиции покинули гостеприимную столицу Дании.

Сильный северо-восточный ветер вынудил «Надежду» и «Неву» простоять шесть дней на якорях. Только на седьмой день корабли вошли в пролив Каттегат. Ветер был довольно свежий и многие на «Надежде» страдали от качки. В два часа ночи корабли по расчёту должны были уже покинуть воды пролива Каттегат и выйти в пролив Скагеррак. Погода продолжала портиться, непрерывно шёл дождь. Барометр падал. 18 сентября в час дня разразился шторм.

«Корабль наклонило столько, что я никогда того на других кораблях не видел», – писал Крузенштерн. Качка была ужасной. Шквал налетал за шквалом, и стало так темно, что в нескольких шагах нельзя было видеть друг друга. В жесточайший ветер матросы поползли по вантам, облепили реи, и вскоре были убраны все паруса и поставлены штормовые стаксели. Шторм продолжал свирепствовать. Огромные волны непрерывно обрушивались на палубу. Корабли бортами черпали воду. Матросы непрерывно откачивали помпами воду, попадавшую в трюм. За штурвалом одновременно стояло несколько человек.

В ту бурную ночь многие корабли остались без мачт. Экипажи «Надежды» и «Невы» достойно выдержали сражение с разъярённой стихией.

Это было серьёзное испытание для кораблей, идущих в далёкий рейс. «При столь жестоком ветре искусство в мореплавании командующего и офицеров, равно проворство и неутомимость наших матросов в исправлении своей должности, мне по новости казалось удивительным», — писал приказчик Российско-американской компании Фёдор Шимелин. И действительно, во время шторма корабли разлучились.