– Потерпи, потерпи! – Пападакис всплеснул руками, чуть не задев Дорохова, что отступил на шаг. – Я уже неделю терплю! Он мне вчера в машинный зал полез, стал инженерам указывать, как фильтры чистить! А сегодня утром – к повару пристал, мол, почему суп кислый! Да у меня от его нытья уже в ушах звенит! И это ещё и исполняющий обязанности министра финансов, чтоб его черти забрали! Денег не даёт, а порядка требует, как будто я тут волшебник!

– А ты ему что? – спросил я, прищурившись. Знал я Айка – он хоть и ворчун, но язык у него острый, как плазменный резак.

– А я ему сказал, – Пападакис выпятил грудь, явно гордясь собой, – говорю: «Господин профессор, если вы такой умный, идите сами трюмы драить, а я посмотрю, как у вас это выйдет!» Он мне в ответ: «Ты, Айк, не умничай, а то я бюджет твоего крейсера вообще урежу». Урежу, понимаете? Да у меня топливо на исходе, команда ворчит, а он мне – урежу!

Я покачал головой, глядя на этого маленького вулкана в человеческом обличье. Айк когда это необходимо был хорош в деле, спору нет – только одна его схватка с мадьярами, когда Зубов и Моро их крошили, чего только стоит. И ведь не сдал нас с княжной и императором. Значит дух есть и совесть. Но вот эта его привычка ныть по любому поводу могла вывести из себя даже святого, а я святым никогда не был.

– Ладно, господин капитан, – сказал я, поднимая руку, чтобы остановить его тираду. – С Гинце я поговорю, обещаю. Выбью тебе хоть какие-то крохи из этого скряги, чтоб ты мне в уши не жужжал. Но и ты держи себя в руках, а то он и правда, пользуясь своими новыми полномочиями, бюджет урежет, и будешь ты тогда не суп кислый хлебать, а сухари грызть.

– Александр Иванович, я вам клянусь, если этот Гинце ещё раз ко мне сунется, я его в шлюз засуну и кнопку нажму! – Айк Пападакис размахивал руками так яростно, что его круглое пузо подпрыгивало под тесным кителем, как желе.

Дорохов хмыкнул, явно желая вступить в диалог, и его металлическая рука издала лёгкий скрежет, когда он поправил китель. Похоже, нашему Кузьме Кузьмичу очень уж хотелось поговорить, намолчался и намычался он за все это время на жизнь вперёд. Я бросил на него взгляд – мол, хоть ты не подливай масла в огонь, – но тут из-за поворота коридора вновь послышались шаги. Чёткие, размеренные, с лёгким постукиванием трости о палубу.

Не успел Айк выдать очередную тираду, как в полумраке показалась тощая фигура нашего славного профессора Гинце. Его длинное лицо, обрамлённое седыми прядями, выглядело не таким простым и отрешенным, какое было до этого. Что мне в Густаве Адольфовиче, несмотря на все его благие для нас деяния, не очень нравилось. Знаете, сейчас он выглядел несколько надменно, а его глаза за стёклами очков поблёскивали холодным расчётом. На нём был всё тот же потёртый лабораторный халат, что висел на костлявом теле, будто на вешалке, а в руках неожиданно появилась трость с резной рукоятью. Смотрелось комично и очень необычно.

– О, вот и он, – буркнул Пападакис, выпятив подбородок и готовясь к очередному раунду выяснения отношений. – Явилась заноза в моей заднице!

Место действия: столичная звездная система HD 32752, созвездие «Орион».

Национальное название: «Южный Урал» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: не определен.

Борт легкого крейсера «2525».

Дата: 30 июля 2215 года.

Гинце остановился, окинув Айка взглядом, от которого тот, казалось, стал ещё краснее. Потом профессор перевёл глаза на Дорохова, и его губы тронула тонкая улыбка – не то довольная, не то насмешливая.

– Господин полковник, – поздоровавшись со мной, начал он, протягивая руку Кузьме Кузьмичу, – рад видеть вас на ногах. Операция, как вижу, прошла наилучшим образом. Мой имплант, – он постучал пальцем по уху, где у него самого под кожей угадывалась такая же штука, – своё дело знает. Скоро почувствуете, как мозги заработают в полную силу. Полное восстановление – вопрос времени.