По сношении моем с главным правителем колоний Российско-американской компании капитан-лейтенантом Муравьевым касательно назначения от него тех мест, в коих крейсерство с вверенным мне фрегатом производиться должно, и вместе с тем сообщив ему копии с двух последних предписаний, полученных мною от в. пр-ва: одно – 3 августа 1822 г. за № 124 и другое того же августа 13-го дня за № 1865, в коих изображается высочайшая воля касательно наблюдений, которые военные суда должны производить у северо-западных берегов Америки, он меня уведомил, что он, сообразя настоящее положение с волею правительства, означенною в сих копиях, всякое крейсерство фрегата, мне вверенного, считает излишним, и в том же отношении своем, ссылаясь на невозможность получить здесь в нынешнее время года каких-либо свежих жизненных потребностей для служителей, мне вверенных, а еще и того менее получить какой-либо запас хлеба или сухарей на будущее время, коих у меня осталось на четыре месяца, предлагает мне, не обращусь ли я к портам Калифорнии, где как то, так и другое, вероятно, получить мне будет можно, извещая при том, что к 1-му числу марта обыкновенно здесь бывает большой съезд диких разных племен и в то же время большие работы и раскомандировки, то просит меня для большей безопасности крепости поспешить моим прибытием к тому времени обратно в Новоархангельский порт.

В следующем после сего отношении капитан-лейтенант Муравьев известил меня о чрезвычайном неурожае пшеницы во всей Калифорнии, известие о коем он получил чрез компанейский бриг «Булдаков», пришедший из порта Св. Франциска в нашу здесь бытность. При сем он представляет мне, что шлюп «Ладога», будучи снабжен из России провизиями только на два года, и потому должен искать пособий в здешнем крае.

Но по неурожаю в Калифорнии не только колонии Российско-американской компании, но и я могу встретить затруднения в получении хлеба из сей провинции, то шлюп «Ладога», имея также необходимость в оном, еще более может затруднять как наше, так и их продовольствие, не принося существенной выгоды колониям, ибо, как он относится, что вовсе не имеет в виду надобности пребывания оного при здешних берегах.

В уважение таковых представлений г. главного правителя, клонящихся к облегчению продовольствия на будущий год колоний, ему вверенных, я решился отправить шлюп «Ладога» обратно в Россию вместе со шлюпом «Аполлон». Между тем, лейтенант Хрущев донес мне, что для приуготовления шлюпа, им ныне командуемого, к обратному в Россию плаванию потребно около месяца времени, к чему наступившее уже в Ситхе позднее время года по причине беспрестанных почти дождей вовсе тому не благоприятствовало, то и предписал я ему немедленно отправиться в порт Св. Франциска, где, как известно, что лучшее время в году есть осень и где, изготовя шлюп, ему вверенный, ожидал бы и моего и шлюпа «Ладога» прибытия, вследствие чего «Аполлон» и оставил Новоархангельск 11 октября 1823 г.

Ноября 9-го прибыл, наконец, в Ситху шлюп «Ладога», сдав весь имевшийся на оном груз для Камчатки и Охотска в Петропавловском порте. По донесению командира оного шлюп требовал также некоторых исправлений в такелаже и конопатною работою; но как ни того, ни другого сделать в позднее сие время года в Ситхе было невозможно, то, не теряя времени, решился я отправиться с ним вместе в порт Св. Франциска.

14 ноября при благополучном восточном ветре около 9 часов утра снялись мы с якоря. К вечеру ветер, постепенно в силе своей увеличиваясь, около полуночи превратился в такой шторм, который жестокостью своею едва ли не превосходил всех тех, которые мы претерпели со времени отплытия нашего из России. В темную сию ночь в жестокий ветер разлучились мы со шлюпом «Ладога» и соединились не прежде как 1 декабря в порте Св. Франциска, где нашли также шлюп «Аполлон» и Российско-американской компании бриг «Головнин».