Александр оставил мою руку в покое и встал с пола, еле уловимый аромат уполз за ним следом.

– Хотите, провожу вас?

– Чтоб вы узнали, где я живу?

– Я уже знаю, где вы живёте, забыли?

И снова это молчание.

– Ладно, – он устало вздохнул. – Я вам сейчас скажу несколько странных вещей, а потом можете убегать, вызывать полицию, санитаров, пожарных и кого хотите. Только, пожалуйста, запомните: не смотритесь в зеркала и вообще избегайте своих отражений в чём угодно. Не ездите на метро, такси, а лучше вообще забудьте о существовании любого транспорта. И я вас умоляю, не гуляйте в дождь. Хорошо?

Я посмотрела на него снизу вверх со своего уютного места в районе плинтуса. Он посмотрел на меня.

– Шутка, – добавил он.

***

До дома Александр меня всё-таки проводил. Довёл деликатно – и молча – до самого подъезда, сдержанно кивнул на прощание и ушёл, пряча руки в карманах пальто. Стоит отдать ему должное: он не отпустил ни одного неуместного комментария, не прикоснулся ко мне и пальцем, держался на отдалении и вообще настолько мастерски соблюдал дистанцию, что к концу путешествия я почти перестала думать, что он всё-таки вот-вот меня убьёт. А потом медленно поднялась на свой этаж, по пути достав из ящика газеты – с ними было всё хорошо, и с текстами, и с картинками. Не то чтобы я читала газеты, но ведь что-то нужно с ними делать.

Дома я, как привидение, забрела в душ – и там чуть не умерла от восхитительного ощущения горячей воды на коже. Это оказалось столь ошеломляющим переживанием, как будто я не мылась год или вообще никогда. Всем телом чувствовала, как куда-то испаряется дикое напряжение, сковавшее меня с головы до ног, вода уносила его с собой, а заодно и дурацкие страшные мысли, оставляя мне на память только эти жутко саднящие царапины на ладонях. Мне показалось, что я провела под горячим душем целую вечность, и выбралась из него абсолютно свежим человеком, готовым идти и отважно приводить в порядок руины его любимой квартиры.

Не то, чтобы это получилось у меня так уж хорошо. Честно говоря, через пару часов копания я подумала, что проще уже будет сжечь эту квартиру целиком и отправиться жить под ближайший мост, потому что есть задачи, которые декомпозируешь ты, а есть задачи, которые декомпозируют тебя. А у меня, несмотря на всё целительное волшебство горячей воды, не было сил на настоящие подвиги.

И тогда я приняла единственное решение, которое могла принять в такой ситуации.

Я купила билет на самолёт.

***

Безусловно, это было ещё одно странное решение в череде моих странных решений, которая началась с того, что я ни слова не рассказала о своих проблемах тем, кто мог хоть как-то помочь. Скупо отвечала «Болею, прости, друг» на озабоченные сообщения Кэт, а прочим не отвечала совсем. Рассказать Кате, что у меня поехала крыша, конечно, я могла, и, конечно, сохраняя хоть какие-то остатки здравого рассудка – я обязана была это сделать. Но каждый раз ногами и руками отталкивала мысль об этом как можно дальше: нет, зачем, всё пройдёт, это какая-то ерунда, расскажу позже, когда всё точно будет хорошо. В глубине души мне было настолько стыдно за происходящее, что хотелось сделать вид, будто ничего и не происходит. Ведь это же я – спокойная, рациональная, мудрая совушка Камилла – ничего такого произойти со мной не могло никак! Да и какими вообще словами я смогу рассказать это хоть кому-то на земле – и какой мне на это ждать реакции?

«Давай ты просто признаешь очевидное, Камилла, – мрачно бубнила я внутри своей головы. – Ты никогда не научишься кому-то доверять, как делают это нормальные люди. И однажды независимо сдохнешь в одиночестве на помойке».