Наверное, получилось достаточно фальшиво, потому что беспокойство во взгляде Генри никуда не делось, но он все же кивнул и, пожелав мне спокойной ночи, удалился.

«Что ж, – я вздохнула и, раскрыв чемодан, уставилась на кучу вещей. – Пора это все разобрать». Кстати, а в чем мужчины спят ночью? Не в ночной же сорочке? Как-то я забыла уточнить этот момент…

В конце концов мне удалось обнаружить на дне чемодана, под бесчисленными перчатками, жилетками и бриджами уютную фланелевую пижаму на несколько размеров больше. Облачившись в нее, я наконец-то легла в кровать. Ну и денек сегодня… Редко кому, наверное, удается в один день сменить пол, имя и учебное заведение. Поэтому я так устала. Надо бы, конечно, разобрать чемодан, но сейчас у меня уже просто слипались глаза. Завтра займусь.

Однако «завтра» началось с истошных криков в коридоре, что мы опаздываем. Подорвавшись, я заметалась по комнате, пытаясь одновременно одеться, причесаться и почистить зубы.

«Носки, – жалобно вопили в коридоре, – где все мои носки?» Через пару минут, когда я, едва взглянув в зеркало, уже выбежала в коридор, тот же голос облегченно выдал: «А, вот они, на люстре!»

Порадовавшись, что живу хотя бы не с тем адептом, у которого носки по ночам убегают на люстру, я зашагала по коридору, раздумывая, как бы найти столовую, где мы договорились встретиться с Генри. Вдруг одна из дверей открылась, и в коридоре показался парень с такими рыжими волосами, что создавалось впечатление, будто он окунулся в ведро с оранжевой краской. Его галстук сбился набок, волосы торчали во все стороны, но настроение было самое радужное.

– О, привет! – радостно поприветствовал он меня. – А я тут носки потерял, кое-как отыскал. Я Томас, а ты?

– Эмиль, – затравленно оглянувшись, я убедилась, что он обращается ко мне, и вдруг не к месту улыбнулась. Мадам Фоббс говорила нам, что улыбка – это главное оружие, и его можно применять в любой ситуации. – А где… столовая? Кушать?

Как и вчера, в моей речи сам собой прорезался ужасающий акцент, и Томас сначала моргнул, глядя на меня и пытаясь разобрать, чего я хочу, а потом махнул рукой куда-то в сторону лестницы:

– Пойдем, покажу. А ты из другой страны, да?

– Да, да, – усиленно покивав, я пошла за ним.

Он без умолку болтал, рассказывая, как искал свои носки и как в итоге пришлось надеть по одному носку из разных пар, и время от времени спрашивал меня, из какой я страны. Я рассеянно слушала его, кивая, улыбаясь и отвечая, как попугай:

– Моя страна далеко. Далеко-далеко.

К счастью, тут мы дошли до столовой. Издалека завидев Генри, я понеслась к нему со скоростью паровоза.

– Доброе утро, – при моем приближении друг начал было вставать, но на полпути вспомнил, что теперь я – не дама, и со вздохом сел обратно. Едва я опустилась на стул, как он тут же окинул меня внимательным взглядом, и тревога в его глазах постепенно улеглась.

– Как первая ночь в академии? – поинтересовался он, пододвигая ко мне поднос, на котором уже стоял завтрак и кофе. Я, сообразив, что вообще-то все несут себе еду сами от раздаточных столов, поблагодарила его кивком, ощутив внезапную неловкость. Генри столько для меня делает… В обед нужно будет прийти пораньше и самой сходить за едой, чтобы не утруждать его.

Я уже открыла рот, чтобы сообщить, что ночь прошла отлично, как вдруг взгляд Генри переместился за мою спину, и он еле слышно простонал:

– Рыжий Том! Я же просил, только не связывайся с ним!

– А? – Обернувшись, я увидела Томаса, лучезарно улыбающегося и протискивающегося между адептами. В его руках был поднос, и через минуту он плюхнул его на наш стол. Затем с шумом отодвинул стул, уронил свою сумку, наклонился, чтобы поднять ее, чуть не сбил стакан с чаем – Генри каким-то чудом успел его подхватить – и наконец сел.