– Не знаю, – искренне ответил он. – Я должен подумать. Кроме того, переезд в Москву…

– Какой переезд?

– Ну, ты говорил, что граница московского анклава была разорвана?

– Я говорил про убийство московского начальника охраны, – поправил Самарин. – Границу анклава нарушили в Варшаве.

– Как в Варшаве?! Я читаю газеты, и там не было…

– Взрыв газа в каменице на Волчьей, – прервал его россиянин. – Трупы лежали в луже крови, но вскрытие не выявило никаких ран. Чтобы замести следы и не вызвать панику, здание взорвали. Поэтому меня вызвали из Петербурга.

– Что со стеной? – быстро спросил Рудницкий. – Все серебряные прутья соответствующей пробы и все на месте?

– Естественно, – хмуро ответил Самарин. – Даже такая гнида, как Круглов, не отважился их трогать.

– Невозможно! До этого времени серебро всегда было непреодолимым барьером!

– Ну да, невозможно, но случилось.

Алхимик вскочил на ноги, открыл окно и помассировал виски.

– Черт его побери! Не могу думать после выпивки! Если демоны вырвались на свободу, нужно предупредить людей!

Самарин скривился, услышав «демоны», но не стал протестовать.

– Не бойся, предупредим, – буркнул он. – Если в течение недели не уладим это дело, генерал-губернатор введет чрезвычайное положение.

– Вы исключили все естественные причины? То есть не естественные, но не связанные с анклавом? Газ, яд…

– А как же. Поверь, мы это проверили в первую очередь. Полиция обычно ищет преступников среди людей, а не демонов. Псевдодемонов, – исправился Самарин, игнорируя ироничную улыбку алхимика. – Ну что? Поможешь мне или нет?

Рудницкий сел на подоконник и подставил лицо холодному вечернему ветру. Они проговорили почти весь день.

– Ты же понимаешь, что это может плохо закончиться? – спросил он, глубоко вдыхая.

– Что конкретно?

– Это наше… сотрудничество. Как на это ни смотри, мы по разные стороны баррикады. Нет! – Он поднял руку. – Позволь мне закончить. Конечно, у нас общая цель: защитить границы анклава. Но что потом? Ты ступаешь по острию бритвы. Представь себе, что бы сказали твои подчиненные, если бы узнали, что ты позволил мне оставить меч. Ты же не заберешь его, правда?

– Не заберу, – признал Самарин, закусив губу. – Только знаешь что? Я доверяю тебе. Там, в анклаве, ты мог привести нас к чудищу и вмешаться только тогда, когда б мы его ранили. Тебе бы не понадобилось мое разрешение, поскольку трупы не могут протестовать. Потому я верю, что, если наши дороги разойдутся, ты просто скажешь мне. Я обещаю то же самое. Ну так что?

– Я же сказал: надо подумать, – после короткого замешательства ответил алхимик. – Дай мне немного времени.

– До послезавтра? Не хочу на тебя давить, но у меня нож у горла.

– Договорились, – пообещал Рудницкий. – А теперь, вашблагородие, принесите следующую бутылку, а то я немного не того… Да, из того шкафчика. Темное стекло. Те, слева не трогай. Это для потенции.

Рудницкий прислонился горящим лбом к большой банке с квашеными огурцами и тихо застонал. В это утро он все делал медленно и тихо, жизнь не подготовила его к последствиям такой мощной попойки. Горечь алхимика усиливало осознание того, что он страдает один: Самарин храпел в его кровати.

Еще одним тревожащим его вопросом было предложение россиянина. Рудницкий вздрогнул от мысли, что вынужден будет снова посетить анклав, и это не из-за нескольких алхимических ингредиентов. Если бы только это! Не было сомнений, что Самарин попросит помощи также и в деле рыскающих на свободе бестий. Между тем сама идея снова столкнуться с фауной анклава вызвала в нем дрожь. «Не все могут быть героями», – подумал алхимик со злостью.