– Выброс резче! – скомандовал врач. – Ещё резче!

Я шумно выдохнул, и он вынул из оправы очков правую линзу, заменил оранжевое стекло сначала красным, затем жёлтым, а после пришла очередь зелёного.

Выдох! Вдох-выдох!

Я тянул в себя энергию и сразу выбрасывал её вовне, а врач менял одну линзу за другой. Опробовав поочерёдно все цвета радуги, он распорядился:

– Стекло!

Его ассистент немедленно убрал прозрачную пластину и заменил её красной. Я запыхался и начал обливаться потом, но тянуть и выбрасывать энергию не прекратил, пусть даже под правым коленом и затеплился огонёк боли, а в груди мало-помалу начало разгораться неприятное жжение.

Вдох-выдох! Раз-два!

Удовлетворила в итоге врача полупрозрачная матово-белая пластина. В оправу он установил оранжевую и фиолетовую линзы, долго так разглядывал меня и задумчиво хмыкал, затем объявил:

– Нестандартно, но приемлемо. – И потребовал: – Повернитесь влево, юноша. Вдохните и не дышите. Да, так! Хорошо, встаньте ровно. Лучезар, перчатки.

Перчатки тоже оказались непростыми – их словно покрыли слюдой. Эти тончайшие пластинки засветились, и я предельно чётко ощутил потёкшую от них магию, а дальше в меня словно незримые пальцы запустили. Только в отличие от проверки у алхимика касания были едва уловимы, как если бы изучалось не тело, а непосредственно дух.

– Понятно, – пробормотал врач некоторое время спустя и повторил: – Приемлемо.

Он стянул перчатки и отдал их ассистенту, затем избавился и от очков.

– Вот что я хочу сказать, юноша… – начал было и замолчал, а после долгой паузы уже быстро и резко выдал: – Вы на кой чёрт вдыхаете энергию, будто она нераздельно связана с воздухом?

Вопрос поставил в тупик, и я развёл руками.

– А как иначе?

– Энергия пронизывает весь мир! Бросьте вдыхать её и начинайте впитывать всем телом. Иначе ничего хорошего вас впереди не ждёт!

Я так поразился, что спросил:

– Почему это?

Ассистент врача ещё возился с рамкой, не иначе именно поэтому тот и соизволил ответить:

– Перво-наперво, вы окажетесь совершенно беспомощны, если вдруг потеряете возможность дышать!

Я припомнил схватку с утопцем и кивнул, но это оказалось ещё не всё.

– Во-вторых, такая техника приведёт к неправильному формированию абриса. Излишне глубокое залегание входящих меридианов помешает нормальному формированию исходящих, это не даст окружить ядро полноценной оправой. И внутренним органам слишком интенсивное воздействие энергии тоже ничего хорошего не сулит. Перестараетесь и спалите себе потроха!

У меня едва челюсть от изумления не отвисла, а врач для убедительности покачал в такт своим словам указательным пальцем.

– Только! Поверхностное! Втягивание! – Он кивнул. – Через седмицу проверю – не возьмётесь за ум, придётся вас забраковать.

– А зачем меня здесь вообще заперли? – спросил я поспешно.

– Это называется – карантин. Не хватало ещё занести в приют какую-нибудь гадость! – Врач зашагал прочь и на ходу сказал ассистенту: – Впиши в рекомендации стол номер три с усиленным питанием.

Они ушли, а у меня прямо-таки от сердца отлегло.

Карантин! Просто карантин!

Всё испортил постоялец камеры напротив.

– Чудны дела творятся! – рассмеялся жилистый молодчик лет тридцати на вид, бритый наголо, как и я сам, и в такой же полосатой робе. Под звон цепи он уселся на шконку, поскрёб заросший длинной щетиной подбородок и покачал головой. – Волк учит козлёнка щипать травку!

Резкий, с впалыми щеками, искривлённым давнишним переломом носом и нагловатыми водянисто-прозрачными глазами он показался выходцем из моей прошлой жизни, вот я и не стерпел, зло рыкнул:

– Поаккуратней со словами!