— Тебе нравятся тали́ры? — спросила она.

Я пальцем провела по названию, а потом старательно вывела эту же вязь на листочке и ткнула в неё. Девочка удивилась.

— Ты умеешь писать?

— Тали́р? — с вопросительной интонацией указала я на картинку.

— Тали́р, — нахмурившись, ответила девочка.

— Тали́р, — указала я на картинку, — Ида, — указала на себя и ткнула палец в неё, вопросительно вздёрнув брови.

— Ая́ла. Ида — это твоё имя? — наконец догадалась она.

Я радостно закивала.

Дальше на том же листочке я постаралась разделить слово талир на пять букв. И назвала их по очереди.

— Т-А-Л-И-Р?

— Нет, не так. Т правильно и Р, а Л вот так пишется, — показала она.

Тогда я стала тыкать во все подряд названия. Ая́ла поняла, что от неё требуется, и написала местный алфавит. Прямо при ней я принялась читать названия животных.

— Синесо́лка, — указала я на ярко-голубую птичку.

— Верно! Ида, но как же так получилось, что ты не умеешь говорить, если настолько быстро учишься читать?

Ответить я, конечно, не смогла.

Зато сердечно попрощалась и поблагодарила за урок. Буквы Аяла не только расписала, но и произнесла. К счастью, никаких иероглифов, обычное буквенно-звуковое письмо. Не самое сложное.

На следующее утро я пылала энтузиазмом. После завтрака отправилась в библиотеку и для начала сверила названия на картах.

Здоровенный континент назывался Карасте́ль. Именно на нём находилась Альмендри́я, самая большая страна. К моему огромному сожалению, Шемалья́на, которую упоминали слуги — это не человек, а тоже страна. И в библиотеке имелась укрупнённая карта именно Шемальяны, из чего я сделала вывод, что нахожусь как раз в ней.

«Очень плохие новости. Судя по масштабу и изображению городов, до столицы Альмендрии от нас — тысячи километров. Если мы действительно находимся в Шемальяне», — сказал Разум.

«У нас нет ни копейки денег, как мы туда доберёмся? Ещё и договор подписали! Всё пропало! Мы никогда не выберемся из кандалов этого рабства!» — взвыло Отчаяние.

«Отставить истерику! Договор действительно стоит почитать, может, что-то для себя почерпнём. А пока хорошо бы найти что-то ещё с картинками. Детские книжки, например», — ответил Разум.

«Да для того, чтобы язык освоить, не так много времени и нужно. У нас же полное погружение в среду!» — заметил Оптимизм.

«Отправляться через всю страну, не имея ни денег, ни понимания ситуации, ни даже знания языка — это форменное самоубийство», — взвилась Осторожность.

«Или настоящее приключение!», — воодушевилась Пятая точка.

«Сиди тихо в своих панталонах, нам не до приключений», — цыкнул на неё Разум.

Я предполагала, что читать, зная лишь буквы, тяжело. Но я даже представить не могла, насколько. Магическое понимание речи и попытка начать бегло читать словно противоречили друг другу. Это оказалось невероятно трудно. Если с животными я хоть как-то справлялась и освоила несколько названий, то продираться сквозь тексты приходилось с неимоверными усилиями, грамматики-то я не знала. Читала себе вслух и что-то из этого понимала.

Выработав систему, я чередовала изучение новых слов и уборку. К обеду едва ли могла похвастаться тридцатью названиями птиц и зверей. К счастью, меня никто не трогал, на библиотеку не претендовал, и я была предоставлена сама себе.

К Аяле пришла после ужина и принесла ей дары волхвов — яйцо и морковку, припасённую с обеда. Она улыбнулась и приняла только яйцо. Слова «пожалуйста» я пока не знала, но надеялась, что съедобные взятки помогут наладить взаимоотношения.

— Читать, — сказала я на местном языке, протягивая ей злополучный договор.

И она прочитала. В общем-то, ничего слишком уж плохого в договоре не было. Время работы от завтрака до ужина с перерывом на обед, отдельная комната, предоставление одежды и предметов первой необходимости. Требовалось соблюдение местных законов, которые я не знала. В случае беременности договор по отдельному требованию приостанавливался на срок не более одного года. На это время ни оплата, ни жильё, ни питание не предоставлялись. В случае неисполнения договора без объективных причин (таких как болезнь, стихийное бедствие или магическое внушение) наказание было суровым — лишение обоих мизинцев. Работодатель мог расторгнуть договор, выплатив всю сумму целиком. В случае банкротства работодателя, по договору отвечала Канцелярия Правительства.