– Борис Алексеевич, – отозвалась Лиля. – Он… хороший.

– Знаешь ты толк в извращениях, мать, – покачала головой Катя. – Ладно, я узнала, дядя Толя уже в пятницу вернется и оценку исправит…

– Да этот ваш дядя Толя плевать хотел на нас с высокой колокольни, – пробормотала Лиля. – И не болел он ни фига…

– В смысле? – уточнила Катя, с интересом посмотрев на Цветкову. – Это тебе этот Серебров сказал?

Лиля кивнула и, успокоившись, пересказала однокурсницам, что же рассказал ей Борис Серебров. Через полчаса девушки уже по-дружески болтали, распивая чай. Свиридова раскрыла на коленях книгу и подняла на Лилю целеустремленный взгляд:

– Давай так. Повторяем третий параграф. Я буду читать, если что-то непонятно, спрашивай – разберем. А после мы с Викой тебя погоняем по содержанию. Идет?

Лиля потупилась:

– Спасибо, девочки, но… мне, наверное, действительно лучше уйти. Я слишком глупая для всего этого. В школе пятерки были только по физре с рисованием. А тут я и с физрой – как фанера…

– Перестань, мы вчера все пролетели, – Вика нахмурилась и тихо добавила: – Мой первый «неуд» в жизни.

– Послушайте, – перебила ее Катя, не давая однокурсницам погрузиться в самобичевание, – нас всех приняли не за красивые глаза. Глаза, конечно, у всех чудесные, но нас выбрали потому, что мы можем пройти этот курс. Да, это сложно, непривычно, но нужно постараться. Вот этот Борис… как его там… Алексеевич, думаешь, он Нео какой-нибудь? Ничего подобного. Тоже сидел, страдал. Вот точно. А сопли размазывать – особого таланта не надо. У нас есть шанс сделать что-то невероятное. Неужели ты готова вот так взять и все бросить? Завтра утром на пробежку, разомнемся, напросимся лишний раз в зал, покажем этому дяде Толе… Все будет хорошо.

Вика потупилась, но затем решительно кивнула:

– Да, ты права. Так и сделаем.

Лиля подняла глаза и посмотрела на одногруппниц… Нет, на подруг. На душе потеплело, и на лице заиграла теплая улыбка. Цветкова украдкой вытерла накатившиеся слезы, на этот раз благодарности, и пробормотала:

– Спасибо. Спасибо, что не бросаете меня.

С того дня студенческая жизнь заиграла новыми красками.

Ко второму курсу девушка училась не хуже других, даже придумала несколько действенных способов, чтобы справляться с теорией. Что же до практики… Борис не соврал. После первого экзамена никто и не думал называть Анатолия Ивановича дядей Толей. Если бы она не собралась, то кто знает… может, и вылетела бы, как Сережа.

После удачно сданного зачета Лиля надеялась, что однажды, зайдя в спортзал, вновь встретится с охотником. Конечно же, чтобы доказать, что она уже не та испуганная школьница, не способная связать двух слов вместе. Но охотник больше не приходил. Даже когда болел Анатолий Иванович.

И как ни искала Лиля встречи с Борисом, но охотник словно испарился. Единственным напоминанием о том, что Серебров не плод ее фантазии, стала найденная на первом этаже фотография. В главном холле, среди многочисленных снимков в черных рамках, Лиля нашла выпуск две тысячи десятого года. Борис Серебров, даже будучи студентом, выглядел очень серьезным и уверенным в себе.

Так что Цветковой ничего не оставалось, как наслаждаться студенческой жизнью, и в тайне надеяться на нечаянную встречу.

Но счастливая пора длилась только до третьего курса. И все началось в тот день, когда в учебный корпус опять приехал Серебров.

В начале года ввели новый предмет – изучение боевых знаков. К всеобщему разочарованию, первые занятия оказались сложнейшими лекциями. На этот раз Лиля даже не думала расслабляться. Она терпела и зубрила, боясь опять стать худшей. Цветкова смогла сдать теорию, наравне со всеми, но худшее оказалось впереди: первое практическое занятие. Еще до его начала студенты заподозрили неладное, обнаружив около кабинета ребят с выпускного курса. На все расспросы они либо отшучивались, либо молчали. За пять минут до начала подошла Арина Валерьевна в неизменной твидовой тройке и кроссовках.