Я заново проживал этот отрезок моей жизни, от которого меня спас мой рассудок, приняв в себя безумие в надежде на спасение. Сейчас меня спасти было некому, и я колотился в приступе ужаса, так, что казалось, гремит вся металлическая мебель, и даже иногда позвякивает в общей трясучке сам Дамир Анотович.

Лев вернулся, походка его была не столь грациозна, так как в пасти своей он нес мертвого пса. Задние Силькины лапы торчали из частокола огромных зубов льва нелепыми палками, остальное собачье тело мерно покачивалось, иногда ударяясь об могучую грудь хищника и оставляя на ней огромные жирные кровавые кляксы. Никогда бы не подумал, что в моей псине столько крови, на этой видеозаписи она выглядела как нефть, черная и маслянистая, она была повсюду, на шкуре льва и на полу, казалось еще чуть-чуть и брызги достанут до объектива камеры и замажут наконец страшную картинку.

Лев аккуратно опустил собаку рядом, посмотрел и подвинул тело ко мне лапой. Мой лишенный здравого смысла организм схватил мертвого пса и с силой прижал к себе. Я зарыдал, зарыдал там в прошлом, на пленке, и зарыдал здесь в настоящем, в кабинете малопонятного мне человека, я озвучивал свое горе, озвучивал задним числом и переживал его впервые, и мозг мой не желал отключать меня как перегревшуюся лампочку.

Там в кадре я потерял сознание, в картинке на какой-то момент исчезло движение, видео превратилось в стоп-кадр.  А потом Лев лег, лег к убитой им собаке и убитому горем мне, он прижался к нам боком и опустил свою большую голову рядом с нашими.

– Если бы камера могла дать крупный план, то получилась бы шикарная композиция! – Мерзкий человек мерзок во всем. Слова его, как нож по тарелке, проскрежетали в тишине, лишая меня того момента, когда горе дает передышку и надежду на умиротворение. – Почему лев не сожрал вас обоих? – в голосе Ананасовича слышалась плохо скрываемая досада, – Ну ладно, не сожрал, но почему он тебя не прибил?

На экране замерло мгновение. Мертвый пес, человек в беспамятстве и лев с печальными глазами. Нет, на видео не видно выражение глаз льва, качество не очень, но я знаю, они печальные. Я знаю.

Картинка на экране сменилась. Это видео было снято под другим ракурсом и в хорошем качестве. Темноты больше не было, помещение холла было хорошо освещено, а лифт и двери огорожены полицейской лентой. На экране было видно, как несколько человек в униформе пытались отогнать льва от моего недвижимого тела, прижимающего собачье тельце. Хищник вел себя весьма агрессивно, громко рычал и даже кидался на приближающихся загонщиков. В конце концов его расстреляли дротиками с транквилизаторами. Хищник сделал пару неуверенных кругов вокруг своей оси и улегся на прежнее место, вытянувшись вдоль нас с Силей. Но я этого уже не видел.

– Алекса-а-андр. – я почувствовал, как меня трясут за плечо, – Александр, ну полно Вам меня пугать.

Взгляд мой сфокусировался, чувство реальности вернулось так же внезапно, как и покинуло меня. Глаза стали лихорадочно искать стену с видеоэкраном, но, слава богу, экрана больше не было, мои мучения закончились.

– Саша, нельзя так пугать начальство, – лицо Дамира Анотовича было полно печали и заботы. – Я, знаете ли, уже не молод и весьма впечатлителен. Сразу стало понятно, что главным объектом заботы этого человека является он сам.

Я ощущал себя полностью разбитым, лицо опухло и было неприятно липким от слез. Зеркала в помещении не было, но я явственно представлял себе свое состояние. Тело мое скукожилось в неудобном стуле, каждой мышцей я чувствовал, как затекли неудобно выгнутая наружу спина, колени, прижатые друг к дружке, скрюченные руки и низко опущенная голова. Казалось, таким я и останусь навсегда, кривым и в стуле, но, чем хуже было мне, тем довольнее и веселее становился Ананасович. Может быть, он энергетический вампир? Глядя на меня, он широко улыбался, подмигивал и что-то бормотал себе под нос.