Помимо своей воли я вдруг почувствовал острое желание опустить подушку на лицо моей жены. Капли пота проступили у меня на лбу – так сильно я сопротивлялся. Мои руки дрожали, потому что я боролся изо всех сил, но все, что я мог, это наблюдать, как подушка медленно опускается на лицо Каз.

Как только она коснулась лица жены, я вдруг нашел в себе силы отогнать это наваждение и бросил подушку на пол.

– Нет! – выплюнул я в темноту. – Я не убийца! Ты не можешь заставить меня убить ее!

С этими словами я встал и вышел из спальни, предпочитая спать в другом месте, а не рисковать, ставя под угрозу жизнь жены.

Спустя какое-то время я стал сомневаться в Каз, и мне не хотелось, чтобы она выходила из дома. Каждый раз, когда она уходила, я ссорился с ней по возвращении.

– Шлюха, куда ты ходила? С кем ты встречалась? – кричал я на нее. А она только смотрела на мое бешенство, не в силах поверить в происходящее.

Я начинал ревновать всякий раз, когда она с кем-то заговаривала. Я не понимал, что со мной происходит, и мне казалось, что я не могу себя контролировать. Чтобы справиться с этим, я снова начал посещать забегаловки, и на работе вновь начались проблемы из-за моих трясущихся рук. Однажды мне даже пришлось отказаться от операции из-за того, что меня шатало. Я просто ушел и отправился домой.

В один из особо жарких летних дней я пошел выпить с друзьями, а вернулся домой только в час ночи, совершенно пьяный. Я вставил ключ в замок и попытался открыть дверь, но не смог.

– Каз, открой! – крикнул я.

Подняв с дорожки маленькие камушки, я начал бросать их в окно. Стекло разбилось, и повсюду разлетелись осколки.

Я слышал, как сильно она ругалась, открывая дверь. Если бы я был трезв, я уверен, что заметил бы боль и гнев на ее лице. Но я все видел размыто, как в тумане. Я зашел в дом, не сказав ей ни слова.

– Рамеш, ты же обещал больше не пить, но вот ты снова пришел домой поздно и пьяный. Ты же позоришь и меня, и детей.

Я подошел к ней и ткнул пальцем в грудь.

– О! Так я позорю тебя, тупая британка? – крикнул я, брызнув на нее слюной. – Собирай вещи и возвращайся в свою дурацкую страну!

Она ничего не сказала, просто отвернулась и оставила меня в гостиной одного. Я пробормотал про себя что-то, чего не понимал сам. Но краем сознания я почувствовал голод. Прошагав на кухню, я открыл холодильник в поисках чего-то, что могло бы привлечь мое опьяневшее восприятие. Но я не увидел ничего, кроме яблок. Разгневанный, я побросал их на пол: одно за другим.

– Женщина, где моя еда? – крикнул я.

Она пришла на кухню:

– Ты можешь заткнуться? Соседи могут услышать тебя, к тому же дети спят.

Я разозлился и снова закричал:

– Мне нужны мои роти с цыпленком карри! Где они?

Она неодобрительно покачала головой. Каз смотрела на меня вызывающе смело, но я видел, что она слегка дрожит.

– Я готовлю только британскую еду, поэтому я не знаю, с чего ты взял, что у нас будет цыпленок карри с роти. Думаю, сегодня выпивка была твоим ужином, и ты уже наелся. Иди уже ложись спать.

Я подошел к ней и ударил по лицу. Ее глаза слезились, щеки покраснели, но она не отступала, несмотря на страх. Каз посмотрела на меня с ненавистью и ударила в ответ, прямо по лицу, с такой силой, что я попятился назад. Затем я попытался снова ударить ее, но, когда поднял ногу, то упал, стукнувшись головой об пол. Меня вырубило, и Каз оставила меня там одного на всю ночь.

Проснувшись утром, я поднялся наверх, чтобы разбудить жену, но увидел только пустую кровать. Я пошел в детскую спальню, но и там было пусто. Я позвал жену, но никто не ответил. Озадаченный их исчезновением, я вошел в гостиную и уселся на диван, гадая, куда могла подеваться вся моя семья. И вот я увидел конверт на кофейном столике.