Демоны-студенты выступили с инициативой: устроить торжественный марш молодёжи в поддержку нового руководства Геенны. Руководство, естественно, инициативе дало зелёный свет, отрядило съёмочную группу для фиксации памятного события. А студенты только рады: что угодно, лишь бы лекции прогулять.

В АД-министрации демоны-руководители развлекались новой игрушкой – телефоном. Сплетничали, подслушивали разговоры на параллельной линии, играли в «Секунду, сейчас переключу» и «Дай ему в ухо». В итоге многим пришлось играть в сломанный телефон.

На съёмках рекламного ролика о новом образе ада и демона декоратор заплакал, когда пришло время разбирать бутафорскую детскую площадку. Рядом в голос завыли малолетние актёры-чертята. Пришлось декорации оставить, а на следующий день прикрутить на том месте настоящие аттракционы, украденные с детской площадки в Армавирском треугольнике. Кстати, если увидите, что в знакомом дворе не хватает качелей или каруселей, знайте: это их черти взяли.

Бес в ребро

Главный редактор «Гранда», Мирон Александрович Мейерс, не любил выражения «Седина в бороду – бес в ребро». Потому что сам недавно перешёл в категорию граждан, попадающих, согласно этой пословице, в зону риска.

«Всё предельно ясно. Бог сотворил Еву из ребра Адама. Бес тычет локтем в ребро и тем самым намекает, что мужчине не хватает женщины. И даже если у смертного уже есть жена, к первым сединам она превращается для него в кого угодно: няньку его детей и сиделку его родителей, экономку, личную помощницу, друга, помеху, нахлебницу, неумолкающую бабу, глас рассудка – но не в женщину. Отсюда и все проблемы».

В кругу женатых, степенных друзей и коллег Мейерс не раз видел карикатурные иллюстрации к этой пословице. Не всегда на этих карикатурах мелькали дамы. Иногда зрелый человек, пытаясь доказать, насколько он ещё молод душой и телом, совершал необдуманные, нелепые и даже рискованные поступки. Ввязывался в спор, вспомнив, как в юности мог перепить кого угодно, – и естественно, валился под стол уже после второго стакана. Лез в драку, потому что собеседник презрительно отозвался о группе, которая распалась лет двадцать назад. Срывал себе спину на тренажёре, пытаясь показать молодёжи, как надо. В ребяческом азарте карабкался через чужой забор и ломал ногу. Но чаще всего, конечно, дело касалось женщин. Обычно очень красивых, очень молодых и очень целеустремлённых.

И вот в одно утро, которое никак нельзя было назвать добрым, треклятая пословица заиграла для Мирона Александровича новыми красками.

Сначала, как и многие современные люди, Мейерс ничего не замечал, потому что за завтраком, в лифте и на улице листал в телефоне что-то пустопорожнее. Однако в редакции ему пришлось оторваться от экранчика – ну хотя бы для того, чтобы пожать руки коллегам. Таким же, как он, серьёзным и экспертным, с лёгкими росчерками седины в аккуратных бородках. И тут-то Мирон Александрович едва удержал падающую челюсть. Возле каждого седеющего или лысеющего коллеги вились щуплые, низенькие молодчики с самыми паскудными лицами… и небольшими рожками.

Стараясь сохранить невозмутимое выражение, Мирон Александрович осмотрелся по сторонам: не розыгрыш ли? Но все вели себя как обычно и этих противных типов будто не замечали. На всякий случай заглянул в календарь в телефоне – но первое апреля было месяц назад.

Коротко кивая, здороваясь и пожимая руки, главный редактор «Гранда» поспешил к своему кабинету. Перед самой дверью к нему протянулась ещё одна ладонь, Мирон Александрович её машинально пожал – и тут же отдёрнул руку, едва не вскрикнув. Чужая ладонь оказалась слишком горячая, сухая, поросшая жёсткой рыжей шерстью. В лицо главреду нахально ухмылялся один из вертлявых молодчиков.