– Ну тогда давайте я соду в воде разведу и весь ваш хрусталь перемою.

– Не нужно, детка, он чистый, я недавно его мыла.

Любу до глубины души трогало желание девушки оказаться полезной и хоть как-то компенсировать причиненные ею самой и ее отцом неудобства, и в принципе в доме было чем заняться, но у Любы уже ни на что не хватало сил. Спина ныла все сильнее, и все сильнее кружилась голова. Не может же Люба дать Ларисе задание и сидеть рядом, как надсмотрщик, ей совесть не позволит, придется тоже включаться в работу. Нет, невозможно! Лучше просто посидеть и попить чаю.

Около полуночи за стенкой умолк звук работающего телевизора и под дверью большой комнаты погасла полоска света – Родислав лег спать. Лариса живо обсуждала с Любой заводские сплетни, правда, в основном говорила сама, Люба только слушала, а точнее, делала вид, что слушает, потому что слова девушки доходили до нее через два на третье, все ее мысли крутились сейчас вокруг сына, которого опять нет дома, который явится неизвестно когда и неизвестно в каком виде, а тут еще пьяный Геннадий…

– Лариса, пойдем посмотрим, как там твой папа, – предложила она. – Может быть, его удастся разбудить и увести.

Геннадий сполз с матраса и лежал на полу, раскинув руки и широко открыв рот. В комнате стоял удушливый запах перегара. Лариса присела на корточки рядом с отцом и принялась его тормошить.

– Папа, просыпайся! Давай, вставай! – громким шепотом шипела она, боясь говорить в голос, чтобы не разбудить Лелю и Родислава. – Да открывай же ты глаза, черт бы тебя взял, урод, алкаш несчастный!

Она тянула отца за руки, пыталась приподнять его плечи, дергала за ноги, но все оказывалось бесполезным. Максимум, чего удавалось достичь, это заставить Геннадия приоткрыть глаза, после чего он, с трудом сфокусировав взгляд на дочери, неразборчиво произносил:

– Ларка, сука, я тебе родной отец… – и снова проваливался в сон.

– Что здесь происходит? – послышался сзади голос Коли. – Это что такое?

За своей возней они и не услышали, как он вернулся. Николаша стоял бледный, злой и трезвый.

– Коля, помоги, пожалуйста, разбудить Геннадия и отвести его домой, – обратилась к сыну Люба, стараясь говорить так, словно ничего необычного не происходит и все в порядке вещей. – Он выпил лишнего и уснул.

– Выпил лишнего? – Коля слегка повысил голос. – Да он нажрался, как свинья, и при этом еще имел наглость явиться сюда. Или он уже здесь так набрался? А? Мы же такие хорошие соседи, мы прямо добрые самаритяне, и сироту приютим, и алкашу стакан поднесем, так, мамуля?

– Коля, перестань.

– Да я-то перестану, мне недолго, а вон он не перестанет, он так и будет сюда таскаться за милостыней, а вы так и будете его облизывать и жалеть, несчастненького и судьбой обиженного. Нас бы кто пожалел!

– Прекрати! Помоги нам его поднять.

– Может, прикажешь ему еще и задницу подтереть, когда он спьяну обгадится? – с ненавистью произнес Николай. – Да мне к нему даже прикоснуться противно.

– Тебе придется, – холодно сказала Люба. – Иначе он будет спать здесь, рядом с твоим диваном, до самого утра. Выбирай, решение за тобой.

– Не надо, тетя Люба, – испуганно заговорила Лариса, – не заставляйте Колю, я понимаю, как ему противно. Я сама справлюсь. Пусть Коля пока на кухне поужинает, а я добужусь, я его растолкаю, вот увидите.

– Я не голоден, – сухо бросил Коля.

Он сделал шаг по направлению к распростертому на полу телу и несильно пнул Геннадия ногой в бок. Потом пнул еще раз, уже посильнее.

– Коля, ты с ума сошел! – всплеснула руками Люба. – Что ты делаешь? Ты же его избиваешь.