Огромная, мощенная камнем площадь имела такие же размеры, что и zocalo (центр главной площади – мекс.) в современном Мехико: 158,5 на 183 м. И на этой площади стоял огромный теокалли с четырьмя пирамидами меньших размеров по бокам. Это был храм Кецалькоатля, округлое сооружение, обвитое зелеными змеями с открытыми клыкастыми пастями; здесь было возвышение для гладиаторских боев, площадка для священной игры в мяч, по одну сторону которой находилась резиденция жрецов, совершающих обряды, а по другую – дом военного Ордена Орла, военной элиты. Рядом с площадкой для игры в мяч находился частокол черепов (цомпантли), на котором висели черепа людей, принесенных в жертву. Три насыпные дороги заканчивались на главной площади (точно так же, как и в Куско, столице инков, дороги «четырех четвертей», которые пересекали вдоль и поперек их страну, заканчивались или начинались на главной площади). Из них дорога на Истапалапу вела на юг, по ней-то испанцы и вошли в город. Вода поступала в город на эту огромную площадь, а отсюда она либо бежала по трубам в другие части города, либо ее набирали здесь в кувшины – и по сей день можно увидеть, как это делают здесь женщины. Город, белый и сияющий на солнце, с варварски раскрашенными домами и храмами в окружении синего озера, вероятно, показался городом, плывущим по воде, чем-то из «Тысячи и одной ночи», с его садами и птичниками, и множеством народа, живущего спокойной, мирной жизнью. Таким он показался Берналю Диасу: «Мы были поражены и сказали, что он похож на волшебство из легенды об Амадисе». Впечатление, которое произвел город, было таким устойчивым, что, даже когда тому же самому Берналю Диасу исполнилось 84 года (а прожил он 101 год. – Ред.) и он был наполовину слеп и наполовину глух, страдал от старых ран и ничего не получил за все свои старания (ну почему же? Занимал почетное положение. – Ред.), Берналь Диас по-прежнему смог написать: «Он был действительно удивительным, и теперь, когда я пишу о нем, он встает перед моими глазами, как будто это все случилось вчера».
На другой половине огромной площади, не занятой постройками, располагался рынок (тиакис). Здесь представители правящего класса обращались к народу. На одном его конце находился священный камень войны, около которого сходились военачальники, прежде чем идти в бой; на другом – каменный календарь. Напротив последнего стоял новый дворец Монтесумы. Это было огромное сооружение, такое же большое, как и сама площадь, настоящий «город в себе» (здание современного муниципалитета занимает сейчас такую же площадь); дворец повторял черты огромной площади в миниатюре. Дворец был двухэтажный, и покои Монтесумы находились на втором этаже. Остальная часть великолепного сооружения была, словно сотами, заполнена комнатами. Там были роскошные покои для «царей» городов-государств Тескоко и Тлакопана, союзниками которых были ацтеки. Там были комнаты по крайней мере для трехсот гостей, которые приезжали и уезжали. Внизу располагались помещения суда, особенно те, в которых содержались люди перед судом, комнаты для «судей» (ачкаухкалли), склады (петалькалько), куда доставляли и где хранили, чтобы потом распределить между всеми, дань, собранную с 371 города. Именно в одно из таких помещений и провели Берналя Диаса, чтобы тот увидел эту дань: «…его дворецкий был великим касиком… и он вел учет всех доходов, которые поступали к Монтесуме… У Монтесумы было два дома, полные всевозможного оружия… а в других помещениях хранился хлопок, продукты питания, шоколад, перья, золото, драгоценные камни – все, что составляло подати (дань)». В других частях дворца располагались комнаты управляющих, которые вели учет в различных отраслях хозяйства этого «теодемократического» государства.