– Возвращаемся к джипам, берем, что уцелело и уходим.

– Уходим? – не понял я. – Может, поедем? Ладно твоя машина, там наверное все в труху, но в моей вроде удар пришелся в заднюю половину, бак не загорелся, может, она поедет?

– Не поедет. – безапелляционно заявил Медведь. – Поверь старому китайцу.

– Ладно. – я решил не накалять обстановку и не выяснять, как он успел это понять, если даже не осмотрел машину. – Почему они вообще напали?

– Неправильные вопросы задаешь. – Медведь покачал головой, засовывая последнюю гранату в барабан.

– А какие правильные?

– А никакие. Это же Горелые. В отношении них вообще не существует правильных вопросов. Они не руководствуются логикой, они руководствуются желаниями. Они где-то раздобыли или раскопали, уж не знаю, целый караван гранатометов и резонно захотели их использовать. А тут как раз мы подвернулись.

– То есть, можно сказать, что они напали без причины?

– Это для тебя без причины. А у них для этого причин могли быть десятки. Причем у каждого – своя. – Медведь покачал головой. – Не пытайся понять Горелых, это невозможно. Я же говорил – у них вместо мозгов губка для посуды, причем такая, какую только выбросить и остается. Не существует ни единой ситуации, в которой можно сказать, что ты знаешь, чего ожидать от Горелого. Они даже сами себя не всегда понимают.

– Откуда ты все это знаешь?

– По роду службы. – невесело усмехнулся Медведь, убрал пистолет в кобуру, перехватил гранатомет двумя руками и качнул головой к машинам, приглашая следовать за ним.. – С чем мне только не приходилось сталкиваться… Но я тебе скажу так – у Горелых есть только два состояния, по которым их можно хоть как-то классифицировать. Это «агрессивный Горелый» и «добродушный Горелый». Только вот никто тебе не гарантирует, что он из одного состояния без предупреждения, за одно мгновение, перейдет в другое.

– Да, ты говорил. – напомнил я. – А что насчет того, который был последний? Что с ним не так?

– Прикалываешься? – если бы не темные очки, скрывающие глаза Медведя, я бы решил, что он покосился на меня. – Все очевидно же.

– Извини, нет. – я покачал головой. – Тебе, по ходу, не сообщили, у меня амнезия. Я ни хрена не помню, даже собственного имени. Даже Кротом меня назвала Скит, а не я сам.

– Хах. – невесело усмехнулся Медведь. – Нет, не говорили. Просто сказали, что боец ты хоть куда, в чем я, собственно, и сам убедился, причем уже второй раз.

Я пожал плечами:

– Да я же ничего не сделал. Так, прикрывал немного.

– Отлично ты все сделал. – заверил меня Медведь. – Прямо все как надо, ни больше, ни меньше. Я считаю, что это и есть признак отличного бойца – делать ровно то, что надо делать. Ну, а что до твоей амнезии – нет, про это мне не говорили. Извиняй, если обидел.

– Проехали. Так что там с Горелым?

– Так он же читер! Самый обычный читер, скорее всего, пласталевый.

– Плас… что?

– Пласталь это такой чит, выглядит как шестигранный кусок полированной в зеркало стали, но при этом легко отщипывается пальцами. Если кусочек пластали растереть в пальцах, то на какое-то время твоя кожа станет прочнее самого прочного металла, сохранив при этом эластичность. Вроде арамида, только еще прочнее.

– А он значит читер, который пласталь… что сделал? Что вообще делают, чтобы стать читером?

– От чита зависит. – Медведь подошел к джипу и снова открыл дверь, через которую пять минут назад экипировался. – Пласталь надо вживить под кожу, просто срезать где-нибудь ломоть кожи, положить туда чит, – он тоненький, как папиросная бумага, – и пришить обратно. И тогда ты получишь ее эффект навсегда.