И все-таки это раздражало Ларса: что за дела, выходить на его клиента, подключившись совершенно внаглую, даже не пытаясь хоть как-то замаскировать поставленное в своекорыстных целях, враждебное и в высшей степени предосудительное электронное устройство.

– Его установили на прошлой неделе, – задумчиво проговорила Марен.

– Я ничего не имею против монополии на знание, ради бога! Меня совершенно не колышет, что когов мало, а пурсапов много. Любое общество должно управляться элитой.

– Так в чем же дело, дорогой?

– А в том, – сказал Ларс, когда они с Марен вошли в лифт, – что в данном случае элита и не пытается охранять знание, благодаря которому она стала элитой. Вот что меня беспокоит.

«Возможно, – подумал он, – власти в Западном блоке бесплатно распространяют анкету с вопросами, типа: “Что вы, ребята, думаете о том, как мы вами правим, и что собираетесь насчет этого предпринять?”»

– А ведь ты тоже состоишь во властных структурах, – напомнила ему Марен.

– А у тебя зато постоянно включена телепатическая приставка мозга. Между прочим, это нарушение постановления Бехрена.

– За приставку я заплатила пятьдесят миллионов, – ответила Марен. – И что, прикажешь теперь отключить? Должна же она окупиться. По крайней мере, я точно знаю, изменяешь ты мне или нет с какой-нибудь красоткой…

– А ты залезь в мое подсознание.

– Залезала. Но зачем? Неинтересно, где ты прячешь всякую дрянь, о которой и сам не хочешь знать.

– Нет уж, поинтересуйся! Чем это нам грозит. Там ведь есть все: и что я собираюсь делать в ближайшем будущем, и мои замыслы, которые пока еще в зачаточной фазе.

– Какие высокие слова, а мысли гроша медного не стоят, – пожала плечами Марен и, увидев, как изменилось его лицо, хихикнула.

Летательный аппарат, управляемый автопилотом, уже набрал высоту. Ларс машинально дал команду лететь куда-нибудь за город, вон из Парижа… Бог знает зачем.

– Я обязательно проанализирую твое подсознание, мой котик, – сказала она. – Мне не терпится узнать, о чем ты все время думаешь своим нестандартным умом… между нами, умишко-то у тебя ниже среднего, если не считать шишки на лобной доле большого мозга, благодаря которой ты стал медиумом.

Он ждал, когда она проговорится и скажет ему всю правду.

– Слышу, как снова и снова пищит этот твой внутренний голос: «Почему пурсапы должны верить в то, чего нет? Почему нельзя им рассказать все как есть, почему они не способны этого принять?»

Теперь голос звучал сочувственно. Такое с ней бывало нечасто.

– Твой умишко слишком мал, чтобы понять эту невероятную истину. Да и им не под силу.

После ужина они отправились к Марен. Пока она переодевалась «во что-нибудь покомфортабельней», как выразилась героиня киноактрисы Джин Харлоу в одном старинном, но до сих пор не утратившем популярности фильме, он мерял ногами гостиную.

Вдруг на глаза ему попалась вещичка, лежащая на низком столике из искусственного тарзального дерева. Она показалась странно знакомой; Ларс взял ее в руки и принялся с любопытством разглядывать. Действительно, чем-то знакомая штуковина и в то же время какая-то странная.

– Что это у тебя за вещица? – крикнул Ларс в приоткрытую дверь спальни, в полумраке которой стройная фигурка Марен в одном белье порхала от кровати к шкафу и обратно. – Ты слышишь? Вроде человеческая голова, только лица не разобрать. Размером с бейсбольный мячик.

– Это двести вторая серия, – весело ответила Марен.

– Для которой я эскиз делал, что ли? – Он удивленно уставился на предмет.

Эта разработка уже была внедрена. По рекомендации одного из конкомодиев изделие поступило в розничную торговлю.