Эти записки я бы никогда не решился опубликовывать. Во-первых, потому что я не писатель и тяги к этому виду деятельности не имею совершенно: во-вторых, потому что обладаю природной леностью, которая с возрастом превзошла саму себя. Однако предложить к печати нижеизложенное мне пришлось, уж очень из головы у меня не выходила история, которую прочитал я в найденных совершенно случайно записках. Да и не я первый. Сочинитель российский Александр Сергеевич Пушкин нашёл и опубликовал «Записки Белкина», француз Проспер Мериме тоже нашёл какие-то письма госпожи Садуль и опубликовал их, да, думается мне, что были и ещё удачливые. Вот и мне, можно сказать, повезло. А случилось всё это во Франции, где волею непонятного случая, а может, просто тяги к перемене мест, либо чего ещё необъяснимого, я оказался в городке близ Парижа и близ парка «Со», разбитого каким-то маркизом, естественно, для возлюбленной короля.

Но это, впрочем, к делу не относится. А относится к делу то, что, гуляя, без цели и дела по набережной Сены, вблизи Нотр-Дамового храма, я со вниманием уличного зеваки рассматривал пышные развалы. Мне было легко, интересно и грустно. Легко – потому что я ничем уже, кроме грехов прежних, обременён не был; интересно – потому что книги для человека читающего всегда примечательны; а грустно – потому что языка французского я не знаю вовсе и нахожусь вроде бы совершенно один, в каком-то вакууме на этом «празднике жизни». А что за книги, журналы, да и газеты здесь попадаются? Я увидел книгу Леона Троцкого 1934 года издания. Бог мой, сколько людей он погубил, сколько несчастных погибло его именем. А журналы английские и французские времен 1940-1950-х годов. Какая история!

Вот так я и фланировал, пока у одного из развалов не увидел связку старых бумаг. И не обратил бы я на неё внимания, если бы не «ять» крупным шрифтом да какая-то фамилия с титулом «князь». Да всё на русском языке. Сторговался я довольно быстро, благо, как уже упоминал, французского языка не знаю совершенно. Продавец хотел 70 франков, я – 50, порешили на моём.

Дома, в Антони, я с нетерпением развернул свою покупку. Это были записки какой-то дамы, без начала и конца, которые я прочёл в один присест и сразу же погрузился во времена стародавние, когда, как говорил кто-то из писателей, мужчины были благородны, а дамы – восхитительны. И, повторяю, на этом бы и закончилась судьба этой покупки, но вот упоминание Абрамцева, Хотькова монастыря, Троице-Сергиевой лавры, мест мне дорогих и милых, тронуло моё сердце, и я решил часть этих записок представить свету. Тем более, что история, в них изложенная, начатая с половины оторванного листа, сродни чем-то «Бедной Лизе» Карамзина. А некоторые суждения и предвидения автора очень точны и, может быть, будут интересны в наш нынешний, сумасшедший кровавый XXI век.

…Вот таким образом и купила я с супругом своё сельцо Глебово. Уж больно виды вокруг благолепны, да крестьяне сельца, судя по рассуждениям соседей, весьма трудящие. Да и Хотьков монастырь в двух верстах, а до Лавры тоже недалеко. Благодатные места. И только потом узнала я, что зовётся вся окрестность эта «Абрамцевым». А потому, что тульский дворянин, ещё при Екатерине II и Александре Павловиче полковником ведающий в армии какими-то фортификациями, впал при государе Александре I в неудовольствие. Построил апроши какие-то, да не так, не там, они возьми и развались. Ангельского характера Государя не хватило наказать туляка, но Государь пожаловал ему после Бонапартия земли и лесов близь монастыря Хотькова и душ 200 или 300 и советовал в Петербург не появляться. Так он и оказался с супругой в этом месте. А коли фамилия ему была Абрамов, то и места стали прозываться Абрамовыми или Абрамцевскими. Вот потомство этого семейства и стало нашими соседями.