Я ушёл в другую комнату, прижался лбом к холодному окну и сделал вид, что гляжу на улицу. Не видя, однако, ни зги. Там словно бы стояла настоящая «тьма египетская». На самом деле, фонари горели бодро и даже с ликованием: жёлтые пузыри этих солнышек романтично искрились в дискретных дождинках октябрьского сеянца. Мне же глаза застила тёмная завеса.

Постучала Зоя.

– Серёженька, Славик спит…

– Ясно, – сказал я голосом человека, виноватого во всех бедах человечества. Того, которое за окном…

– Мне так неловко перед тобой.

– Я сам хорош.

– Мы достали тебя. Прости… Разве такой жизни для себя ты хотел, когда мы первый раз ехали к тебе на дачу? Давай мы со Славиком поживём у меня до возвращения Тони…

– Я не желаю муссировать эту тему! – заговорил я почти круто, чуть ли не как самый настоящий мужик. – Знаешь, я все ещё не хочу с тобой расставаться, – почти дерзко заметил я, упёрто глядя во «тьму кромешную» за окном, а на самом деле – внутрь самого себя: – У меня такое ощущение, что тогда обрушатся все наши надежды…

– Кажется, все к этому идёт… Тоне предложили в Москве перспективную хорошую работу. Очень хорошую.

– Позволь мне догадаться на раз-два. Может, в Министерстве обороны?

– Горячо…

– Что же ты молчала? И каким образом на твою дочь такая манна небесная просыпалась?

– Пашины сослуживцы по Чечне поднапряглись. Кстати, эти люди уже вышли на след того, кто заказал моего зятя…