После ужина в ресторане он, как и обещал, отвез меня домой.

– Ну, я пойду, – шепнула, нервно заправив за ухо ненавистные кудри, но почему-то не уходила. Все чего-то ждала. Может, что он у меня телефончик попросит. Или о новой встрече заговорит. – Спасибо за все. И за помощь с ментами… Ой, – испугалась я, осознав, что могла его этим словом обидеть, – то есть…

Шведов накрыл мою руку и чуть на себя потянул. Я в панике билась, а он улыбался – надо же! И так его эта улыбка преображала. Я уставилась на него, как зачарованная.

– Я понял.

– Правда, не знаю, что бы без тебя делала.

Семен погладил мои пальцы и осторожно провел вверх по руке, плечу, коснулся шеи. Чуть придавил пугливо трепыхающуюся венку. И что-то такое мелькнуло в его глазах… Чисто мужское. Что у меня сердце замерло. И душно стало, и тревожно, и неловко ужасно, а еще очень-очень жарко.

– П-пойду. М-мама, наверное, уже волнуется.

– Только мама?

– Папа умер. Я поздний ребенок.

– Познакомишь?

– С мамой? Ты что… – испугалась я. – Вот так сразу?

– Ну а почему бы и нет? Будет знать, с кем ты – не будет переживать.

– А… – хлопнула я глазами, – … ты хочешь встретиться? Еще раз?

– Конечно, – Семен наклонился и целомудренно поцеловал меня в щеку. – Я напишу.

Его поцелуй до того меня растревожил, что я пулей вылетела из машины и чуть было не убилась, забыв о высокой подножке. Обернулась, хлестнув себя по лицу кудрями, и, поймав его волчий взгляд, торопливо засеменила к дому. А уже в подъезде, привалившись спиной к прохладной металлической двери и отдышавшись, сообразила, что номер-то он у меня так и не взял! Сначала расстроилась, просто до слез. Потом вспомнила, как он на меня смотрел, когда думал, что я не вижу, и убедила себя, что это и к лучшему. Уже тогда мелькнула мысль, что Шведов этот не так прост, как кажется. И ко мне у него… тоже все не так просто.

– Верочка, это ты?

– Да, мам! Я.

– Ну, ты куда пропала, ребенок? Я уже начала волноваться.

Я зашла в кухню, мама как раз накрывала на стол. Все бросила, подбежала ко мне, обняла. Отношения у нас были очень теплые, несмотря на то, что мама порой просто душила меня своей заботой.

– Я же тебе написала. Все нормально. Мы просто сходили погулять с друзьями. Кстати, я не голодна.

– Ну а экзамен как? Ко мне Лида приходила, говорит, Мишку ее грозят отчислить. Я сразу тебя вспомнила. Распереживалась.

Значит, мне не почудился аромат корвалола. Я металась взглядом по нашей крохотной кухне, не зная, как быть. Соврать? Сказать, что исправила? А если мое обращение в милицию ничего не даст? Я даже не знала, что хуже. Если оно ничего не даст, или если, не дай бог, всплывет, дойдет до мамы. А у нее сердце слабое. И так жутко стало! Я почему-то совсем не подумала о том, какой может скандал подняться. Обида застилала глаза. Но теперь-то, теперь… Боже.

– Все нормально. Четверка, мам, – пролепетала я и, сославшись на необходимость готовиться к занятиям, сбежала. Рухнула на постель, укрываясь с головой одеялом. Проверила на всякий случай групповой чат. Выдохнула, только когда убедилась, что там все как всегда, ничего нового: кто-то сплетничал, кто-то звал на вписку, кто-то проклинал завтрашний тест. Но Бутанова никто не вспоминал. Значит, волна еще не пошла, и, наверное, еще можно было все откатить назад. Только Майка настрочила в личку:

«Ну че? У тебя приняли заявление?»

Я застонала, спрятала голову под подушку. Если честно, мне до конца не верилось, что я вляпалась в такую ужасную ситуацию. Ладно бы я как-то спровоцировала его. Нарядом там вызывающим, или призывными взглядами, хотя и это, конечно, слабое оправдание его поведению. Но я же ничего такого… Я вообще вела себя тише воды ниже травы. Да и одевалась очень скромно, денег на модные наряды у нас с мамой не было. Так чего он в меня вцепился? Все же мне надо было набраться смелости и рассказать обо всем декану. А я струсила. Побоялась сплетен. И почему-то совершенно упустила из виду, что мое обращение в полицию никак от них не спасет. А может, и усугубит ситуацию…