– Ваша мачеха как-то комментировала его поведение?

– Да. Сказала, что он плохо чувствовал себя последние два дня, открывал ящики, выбрасывал их содержимое, в библиотеке сметал книги с полок. Бетси даже хотела отменить обед, но утром он проснулся спокойным, не буйствовал, и она решила оставить все как есть.

– Вы видели синяк у нее на лице?

– Да. Она пыталась скрыть его под макияжем, но он все равно проступал.

– Вы спросили, в чем дело?

– Да.

– И что она сказала?

– Что отец ударил ее два дня назад.

– Вам не показалось, что мачеха злится?

– Нет, мне показалось, что она уже смирилась с этим.

– Менялось ли поведение вашего отца за время обеда?

– Да, менялось. Сначала мы пили коктейли в го́стеной. Отец, разумеется, не пил. Но потом, когда мы уже собирались перейти в столовую, он вдруг разволновался.

– В чем это выразилось?

– Отец внезапно помрачнел, как будто его что-то огорчило, и, ничего не говоря, стал указывать на нас всех пальцем.

– Что было потом?

– Бетси подошла к нему, обняла и попыталась успокоить. Он сразу же притих.

– Продолжайте.

– Обед прошел очень хорошо. Отец не шумел и даже неплохо поел. Потом, когда мы уже переходили к кофе и десерту, он неожиданно поднялся и буквально бросился через стол к доктору Клифтону и его жене Лизе.

– И что?

– Бетси попыталась остановить его и схватила за руку, и тогда он повернулся и хлестнул ее ладонью по щеке. Очень сильно хлестнул. Она упала на стул и всхлипнула. Мы – доктор Клифтон, Анжела, сиделка, и я – отвели отца в его комнату. Он вдруг обмяк, как будто разом обессилел. Анжела дала ему таблетку – что-то успокоительное. Мы переодели его в пижаму и уложили в постель. Уже через несколько минут он закрыл глаза и уснул, дыхание у него выровнялось.

– Что вы сделали?

– Я заметил, что Анжела побледнела, и спросил, что случилось. Она ответила, что, наверное, подхватила какую-то инфекцию и у нее жутко болит живот.

– Что вы ей сказали?

– Предложил пойти домой.

Наблюдая за Аланом Грантом, Дилейни поймала себя на том, что верит ему, что боль у него в глазах неподдельная.

– Как она поступила?

– Сказала, что если в ближайшее время не полегчает, то ей придется уйти.

– Мистер Грант, вы ведь знакомы с обстановкой в комнате вашего отца?

– Да, конечно.

– Стояло ли что-то – украшение или награда – на прикроватном ночном столике?

– Да, там стоял набор – ступа и пестик. Отцу вручили его за долголетнюю работу в больнице. Я присутствовал на банкете, когда он получил эту награду.

– В тот вечер, зайдя в спальню отца, не заметили ли вы, был ли на месте пестик?

– Заметил. Пестик был на месте. Я в этом абсолютно уверен. Мы все – доктор Клифтон, Анжела Уоттс и я – оставались в комнате какое-то время, разговаривали с отцом, пытались его успокоить. И я ясно помню, что указывал на этот набор и говорил отцу, что хорошо помню тот вечер, помню, как мы поехали на тот обед, как все было здорово и какую замечательную он произнес речь. Не знаю, понял ли он хоть слово из сказанного мной, но я, пока говорил, то и дело поглядывал на этот набор.

– И пестик лежал в ступе?

– Да, определенно.

– Вернемся немного назад. Что вы делали после того, как предложили мисс Уоттс пойти домой?

– Вернулся в столовую. Доктор Адамс положил Бетси на лицо смоченный в холодной воде платок. Она так и сидела за столом, прижимая платок к щекам.

– Мачеха что-нибудь вам сказала?

– Она сказала: «Я так больше не могу. Извините, я так больше не могу».

– Как вы восприняли эти ее слова?

– Мне было очень жаль Бетси. Отец ударил ее ни за что. Она жутко устала и извелась.

– Вы не посчитали это заявление – «я так больше не могу» – угрозой в адрес отца?