– А меня, наоборот, очень привлекает, что у нас Черновым общие ценности. И то, что мы давно вместе, по-моему, говорит как раз о том, что наши отношения проверены.

– Или просто удобны.

– Не хочу с тобой спорить. Тем более что мы вообще о другом говорили.

– Да-да, о том, что ты жаждешь сбежать от Краснова.

– Ну, и? Будет мне трактор?

– Конечно. Спецтехника уже работает, насколько я знаю. Глядишь, завтра и откопают вас. Если снег не растает раньше. На побережье-то плюс. Но его и в горах обещают. Как бы не подтопило город. Кстати, а Краснов, насколько мне известно, на своей базе каких-то Рэмбо растит?

– Без понятия. Я дальше его комнаты не ходила.

– Нет, ну, вы только посмотрите на нее! Все интереснее и интереснее!

– Юля! – в который раз взвыла Дуня, уже пожалев, что вообще все рассказала подруге. Та взялась их с Красновым шипперить, будто им снова по восемнадцать. Дурдом!

– Да я к тому, что если у них в снаряжении предусмотрен гидрокостюм – смело надевай, потопа нам, похоже, не избежать, так что это – его звездный час.

Дуня засмеялась. И пообещала спросить, если ее размерчик. На том и попрощались. На тумбочке все так же практически нетронутыми стояли их с Семеном тарелки. Он так и не успел поесть, прежде чем его сорвали с места. А Дуне после всего случившегося вообще кусок не лез в горло.

Она взволнованно меряла шагами комнату, ожидая возвращения Краснова, и репетировала свою речь. Заодно и себя убеждая в том, что поступает правильно. О чем тут вообще думать? Да… Когда-то они были близкими. Может быть, самыми близкими. Так что и теперь не отпускает. И кажется, вот оно, то самое. А ведь на деле – нет. Они выросли, изменились, состоялись как личности. По отдельности. В разных мирах. Если что между ними еще и осталось, так это, – Дуня очень точно выразилась, – фантомная боль. Убеждение, пришедшее из того давнего времени, что он – ее единственный. Знакомое каждому чувство – спутник первой любви. Ну, ведь впервые влюбившись, действительно кажется, что эта любовь навсегда. А потом жизнь доказывает обратное.

Семен вернулся ближе к ночи. Нахмурился, окинув взглядом диван, на котором Дуня себе постелила. И иронично приподнял бровь:

– Надо понимать, это какой-то намек? Я не силен в таких женских штучках, может, расскажешь, что сие означает?

– Только то, что нам не стоит спать в одной постели. Это неправильно по отношению к людям, которые нам доверяют.

– То есть ты меня таким образом послала? – Семен демонстративно почесал в затылке, притворяясь простачком, которым он никогда не был. – Хочешь, чтобы я поверил, будто тебе на меня наплевать?

– Нет! – воскликнула Дуня. – Мне не наплевать. Я… люблю тебя. – Его взгляд немного смягчился, и неуверенная улыбка коснулась губ. – Как друга! – поспешила добавить. – Мы не можем быть вместе, слишком много времени потеряно, но ведь никто не мешает нам быть добрыми друзьями, правда? Клянусь, что ты можешь на меня положиться. Во всем.

– Правда? Пока я чувствую, что «положили» на мое чувство собственного достоинства.

Дуня закусила губу, не в силах поверить, что он это всерьез.

– У меня и мысли такой не было.

– Ясно.

Нет. Все же, кажется, он действительно зол. А ведь она так старалась наладить их отношения.

– Ты не хочешь со мной дружить?

– То, что я хочу с тобой делать, Дуня, в последнюю очередь соотносится со словом «дружить».

– Это пройдет!

– Вместе с радостью от первой встречи?

Да он же смеется над ней! Язвит и к словам цепляется…

– Пожалуй, в тебе и впрямь говорит уязвленное самолюбие. Давай вернемся к нашему разговору позже.

– Не вижу в этом никакого смысла. Мое мнение не изменится.