За сноровку, порядочность. интеллигентность боец Григориади был отправлен на „пятнадцатидневные сборы по повышению квалификации мастеров-хлебопёков при Армейском (?) № 279“. Снова работа в пекарне в качестве мастера. В конце смены пекари получали буханку хлеба (уже не помню – каждый раз или периодически). Григорий всегда приносил хлеб в казарму и там по-братски приносимое делилось между всеми солдатами.

Однажды, возвращаясь со смены, он встретил молодую цыганку с детьми – один на руках, одного держала за ручку, и одна девочка шла рядом. Лицо женщины привлекло внимание Григория, не само лицо даже, а огромные глаза на измождённом молодом лице: боль, отчаяние и укоренелая в них безысходность. Он остановил женщину, вынул из-за пазухи хлеб и подал его „Матери“. Она, онемев, смотрела на солдата, а он, пробормотав что-то, типа – накорми детей, пошёл дальше. И вдруг услышал: „Подожди, солдат!“.

Вернулся… Она, глядя на него, а, скорее, как ему показалось, сквозь него, начала говорить: „То, что сделал, для меня не имеет цены. Хотелось бы сказать тебе много лучшего, чем скажу: вернёшься с войны живой, увидишь родных. Но вернёшься не целый – без руки или без ноги…“ Говорила что-то еще, что бегло скользило по сознанию, не зацепившись в памяти.

Бешено билось сердце – не мог определить, чего в этом „колокольном звоне“ было больше – радости, что вернётся живой, или тоски, что „не целый“. Думалось – только бы не ноги, пусть лучше рука. Остыв, успокоил себя тем, что никогда не верил цыганским „трёпам“ и, что бедолага просто хотела сказать в благодарность что-нибудь доброе, а для достоверности – и про „не целый“.

После пекарни попал в 1339 полк (в Карпатах). Там и был ранен при наступлении на г. Кошице, крупный промышленный центр в Чехословакии.

Приведу отрывок из вступительного слова к посмертной книжке стихов Г. Григориади „Звездопады“, написанного членом Союза писателей, поэтом Валентином Смирновым: „Восемнадцатилетним юношей Григорий Григориади принял первое боевое крещение в рядах 318-й Новороссийской горнострелковой дивизии (под командованием Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Василия Федоровича Гладкова. Курсивом уточнение моё. ЛГ). …Глубокое знание окопного, военного быта, искренность и достоверность описываемых событий – вот чистый родник, животворно питавший поэзию Григория Григориади. Не побывав в аду сражений, об этом всесжигающем огне войны, глубоких и потрясающих своей правдой стихов не напишешь.“

В качестве иллюстрации к вышесказанному – несколько отрывков из стихов Г.Г. „Первый бой“ и „В окопе»:

Хоть до ста лет

на свете доживу я, но не забуду

этот самый бой…

...............................

Пришел рассвет. Меня трясло в начале

не от испуга только – видит Бог:

был первый бой, когда

в меня стреляли, а я

стрелять в противника не мог.

И был страх:

Рвутся звонкие мины на пашне,

где мы в землю зарылись по грудь…

Если б кто-нибудь знал, как мне страшно!

Не узнал бы о том

кто-нибудь!

А потом:

Я, теперь уже злой и угрюмый

жду,

когда это время придёт,

до последних деталей продумав,

как я встану

и двинусь вперёд.

Детали последних месяцев его жизни на войне не рискую воспроизводить „наугад“, а дневники и обширная переписка, включающие в себя множество подробностей его многосторонней жизни, увы, погибли, о чем я уже писала.

Одно знаю, что была сформирована разведгруппа, в которую вошел и Григорий в качестве старшего группы.

О каких-то моментах этого этапа „его“ войны Григорий талантливо рассказал в военном цикле своих стихов, в том числе о разведке в стихотворении „Язык“:

Нам время – только до рассвета,