– Ну, примерно так. Только вот смотри, если люди рядом, особенно знакомые, лучше не надо.

– Конечно! Да я и не буду при нормальных людях-то! Это же просто как собаку отпугнуть!

– А самое странное, что несколько раз такое сделаешь – и приставать перестанут, причем не те, кому ты сказала, а вообще другие!

– Как это? Они-то откуда знают? Что, друг другу рассказывают, что ли?

Света рассмеялась.

– Да нет, конечно. Как-то чувствуют, наверное, что ты можешь отпор дать.

Аленка задумалась.

– Слушай, Свет, а может, просто сказать «Пошел вон»?

– Не, не поможет. Поверь, такие дебилы только мат понимают, остальное им – семечки, только хуже сделаешь, еще и обсмеют.

Аленка запомнила Светкины наставления, но… как-то не получалось! У них в семье никто не матерился. Да что там в семье! Даже на улицах если и слышался мат, то уж от каких-то совсем опустившихся пьяниц. Даже нетрезвые помятые мужики у пивного ларька, завидев проходящих женщин или детей, предупреждали друг друга: – Эй, мужики, полегче, здесь ребенок! – И возобновляли свои фигуральные выражения подальше от нежных женских и детских ушей. А тут самой сказать! Вслух! При всех!.. Ужас…

Однажды она пошла в Дом Быта за фотографиями, сделанными несколько дней назад. Фотография – на последнем, четвертом, этаже, лестничка узкая, на верхней площадке почему-то не горит свет. И вот в этой полутьме стояли трое парней – именно таких, что всегда досаждали Аленке: лет 14—15, с патлатыми немытыми волосами, с какими-то глазами, будто бы тоже грязными. И, конечно, увидев поднимающуюся по лестнице Аленку (рядом, как назло, никого не было), они тут же принялись хихикать, причмокивать, болтать что-то вроде «Ой, какая… иди к нам, развлечемся!». Аленка пыталась сделать безразличное лицо, но тут же почувствовала, что краснеет. Парни тоже это увидели и довольно заржали, отпуская свои шуточки с удвоенным энтузиазмом. Особенно старался один, постарше других и какой-то особенно противный. Казалось, не только волосы и глаза, но и весь он какой-то липкий. Аленке удалось быстро проскочить мимо. Она получала фотографии, и у нее даже руки тряслись от страха и унижения. Надо идти обратно, мимо этих придурков. А те, уже, конечно, ждут бесплатное развлечение. Как же, почувствовали свою власть над человеком!

Ну уж нет! Фигу вам! – Аленка вспомнила Светланкины уроки. – Сейчас будет вам представление!

Она вышла на площадку лестницы, быстро глянула вниз. Никого, кроме парней на площадке. А те, уже предвкушая удовольствие, захихикали, запереглядывались. Старший подвинулся ближе, так, чтобы загородить проход, и даже протянул к ней руку, намереваясь схватить за рукав. Аленка остановилась, собралась с духом, уперла свой взгляд прямо ему в глаза и негромко, но четко сказала: «Пошел на…!» И вдруг она с изумлением увидела, как в этих сальных глазах появляется… – что? Удивление? Смущение? Уважение? За эти пару секунд она так и не успела понять, что это было, но что-то было, точно.

Аленка повернулась и начала спускаться, всей спиной ощущая растерянность, исходившую от парней, и слыша тишину на всей лестнице. «Только не беги!» – уговаривала она себя. Уже третий этаж. Парни все еще молчат. Вдруг изумленный голос одного из них: «Ох, нифига ж себе! Ну, Колян, ты и получил!». Колян что-то забормотал в ответ – Аленка уже не слышала – все-таки не выдержала и оставшиеся пролеты пробежала вприпрыжку. Уши под шапкой у нее горели, горели щеки, даже глазам, кажется, стало жарко. Но сердце ее ликовало: – Ура! Я справилась! Я не дала над собой издеваться! Ну, и эти дураки, может, в другой раз подумают, прежде чем к кому-то лезть!