– Иду. – Галя тяжело поднялась.

Вернулись они одновременно – Люда на своих ногах, а Галя на каталке – она была еще под наркозом. На консилиуме решили назначить Люде операцию на пятницу. Галя уже отмучилась – ей наложили швы на шейку матки – «подшили», как здесь говорят. Это должно помочь ей выносить ребенка.

Когда Галя отошла от наркоза, она стала шутить и совсем перестала спать. В тот же вечер к ней приехала подруга. По виду – как будто из соседней палаты заскочила: одета кое-как, волосы паклей. Они сразу ушли курить. Интересно, как это сочетается – утром зашиваться под общим наркозом, чтобы выносить ребенка, и вечером курить, чтобы плод подышал никотином. Впрочем, может Галя и не курила сама, а пошла за компанию, чтобы поболтать с подругой без лишних ушей. В любом случае обратно Галю уже привезли. Я сперва подумала, что сон все-таки настиг ее в самом неподходящем месте. Подружка бегала вокруг и причитала: «Ну ты, мать, даешь!», «Ну ты, мать, даешь!» А оказалось, что Галя упала в обморок прямо на лестнице – от потери крови. Врачи, конечно, предупреждали, что с ее швами нужно больше лежать, но она и предположить не могла, что кровотечение может быть таким сильным. Хорошо еще не сломала себе ничего, подруга-то – дунешь, и улетит – не удержала Галю.

Так мы прожили несколько дней. Я чувствовала себя хорошо, мне даже уже перестали делать капельницы. Мое собственное положение казалось мне абсолютно благополучным. Я была уверена, что буду, как и в первую беременность, перехаживать. И по пути в роддом на сорок второй неделе, в сентябре, мы будем с ухмылкой вспоминать этот странный эпизод с моим попаданием в больницу. А был ли он вообще? Может быть, это был сон? Жуткий кошмар – с кем не бывает.

Вот у них у всех, действительно, проблемы – у Люды, у Светы, у Гули, у Даши, а я здесь оказалась случайно, я здесь временно. Меня скоро отпустят домой, и впереди целое лето.

Лето. Еще в первую беременность я сожалела о том, что она кончится весной, и у меня не будет прекрасного и неспешного беременного лета со всеми этими летящими платьями, индийскими шароварами на бедрах, обтягивающими живот футболками с прикольными надписями и, конечно, фотосессиями. Как это прекрасно, когда не нужно ходить в чужой безразмерной куртке и выворачивать ноги, чтобы натянуть зимние сапоги, которые к тому же еле застегиваются на отекших икрах.

Беременное лето на даче было моей мечтой. Я предвкушала его полгода, и, как только в магазинах появились летние вещички для модных мамочек, я закупилась всем, о чем мечтала. Жемчужиной коллекции были коротенькие голубые шортики на толстой резинке. Главный символ моего лета. Сколько раз я представляла, как лежу в них на дачных садовых качелях и качаю свой огромный живот. А на животе – блюдце с черешней, черной и жирной.

Кто знал тогда, что эти шорты так мне и не пригодятся.

Марк редко садился за руль, разве что по выходным. На работу он ездил исключительно на метро – так быстрее, да и в пути можно заняться чем-нибудь полезным, например, разобрать почту. Машиной в их семье часто пользовалась Слава. Сам автомобиль, кстати, тоже выбирала она. Ну как выбирала… Просто она привыкла, что машина должна быть «Субару», потому что в ее семье всегда были только «субару». Ее отец обожал эту марку, и Слава говорила, что «субару» – это наследственное. Она шутливо называла себя «пилотом субару» и любила быструю, но аккуратную езду.

Марк же никогда никуда не спешил и никогда никуда не опаздывал. Ему вообще претила любая суета. И автомобиль он вел спокойно и очень надежно.