– Похоже, слетел по этой наклонной и завалился под навес. Сверху не видно.

Сын пощупал пульс на целой руке, а затем осторожно дотронулся до шеи.

– Ата, он жив! – И, выглянув из-под козырька вверх, тихо сказал: – Никого. А там, слышишь, шум вертолетов?

Отец пальцем указал левее:

– Посмотри. Это не то, что ты ищешь?

– Да, да, ташакур, это и есть магазин. Подбери его, отец! Я думаю, что мы его должны забрать отсюда. Сверху его не видно, а спуститься практически невозможно.

– А как же мы его донесем? Высота большая, вниз же хуже спускаться, чем подниматься.

– Что-нибудь придумаем, ата, – сын стал снимать с пояса веревку, а затем и свой теплый стеганый халат. – Мы завернем его в этот халат, обкрутим веревкой, давай соединим ее с твоей. Я буду его спускать, а ты – принимать. Так будем повторять, пока не доставим его к арбам.

Понадобилось не менее двух часов, прежде чем они оказались у своих телег. Перенесли часть поклажи с первой во вторую арбу. Постелили в первой сложенный в несколько раз брезент, под голову положили мешок с зерном и завернутого в халат раненого осторожно устроили сверху. В это время изувеченный что-то пробормотал. Сын схватил флягу с водой и поднес ее ко рту раненого:

– Пей, рафик!

Раненый действительно, не приходя в сознание, сделал глоток и вдруг что-то произнес.

– Что он сказал, сын? – спросил отец.

– Я не разобрал, но слова, мне показалось, – английские.

– Так, может, это советник душманов? У них же много иностранцев.

– Не похоже, ата. Быстрее в кишлак, нужен доктор.

Уже стемнело, когда они подъехали к высокому дувалу, открыли тяжелые ворота и оказались в довольно большом дворе. Их встретили женщины и дети. Взрослые осторожно внесли незнакомца в глиняный дом. В небольшой комнате стояли две самодельные кровати, на глиняном полу лежал сильно потертый ковер. На металлическом столе – большая китайская керосиновая лампа.

Отец сразу же направился за доктором, который жил через два дома. Раненого положили на одну из кроватей, сняли веревки и развязали пояс на халате. Пришел доктор, в руках у него был небольшой саквояж. Первое, что он спросил, – есть ли в доме еще одна керосинка. Через минуту принесли из женской половины еще лампу, и в комнате стало светлее.

Доктор осторожно обмыл каким-то раствором раны, сделал укол наркотика и, глядя на раненого, покачал головой:

– Вряд ли он выживет. Выяснили, кто он?

– Нет, не успели. Мы его в горах нашли, слетел с большой высоты. Там советские вели бой с душманами.

– И что, они бросили своего раненого сарбоза[1]? – спросил доктор, осторожно перевязывая раны.

– Они не бросают даже мертвых, – возразил сын. – Скорее всего, не нашли. Сверху его не видно, а мы снизу поднялись. Над ним как бы козырек каменный был, и если посмотреть сверху, то он сливается с пологой стеной ущелья. Получается, на дне никого нет.

– Тогда надо советским сообщить. Их войска ближе всего к Бараки-Барак стоят. Там душманы захватили центр провинции, идут бои.

– Знаю-знаю, – махнул рукой младший. – Ты лучше скажи, когда улусвол появится. Думаю, он должен найти выход.

Ну а пока надо шурави помочь выжить. Советское командование отблагодарит, бакшиш хороший дадут.

– Мне бы лекарств и перевязочных средств, даже йод кончился, бинтов на пару перевязок осталось.

В этот момент раненый издал стон и что-то негромко произнес.

– Что он сказал?

– Мне показалось, что-то по-английски.

– Выходит, не шурави, – потускнел доктор. – Значит, это душманский советник, англичанин. Вот видишь, как они приказ выполняют советников даже мертвыми уносить с собой. Это чтобы международного скандала не было.