– Они ведь сосновую рощу совсем не знают, – волновалась Марина. – Заблудятся, так еще и ночь на дворе!

– Не переживай так, найдутся! Вот увидишь, скоро они появятся на горизонте, и мы все вместе пойдем по домам, – успокаивал ее Миша, но сам переживал не меньше, ведь знал, что женщины скорее всего уже заблудились.

И парень не ошибся. Зоя и Рита уже около часа бродили по лесу и аукали. Они теперь не знали, о чем стоит переживать больше, о детях или о том, что их самих скоро съедят комары.

– В хвойных лесах их гораздо меньше, чем в лиственных, – заверила Рита.

– Ты знаешь, а я уже замерзла, – призналась Зоя.

– Я тоже…

Прошел еще один час, когда уставшие женщины сидели на сухом бревне в кромешной тьме.

– Вот если Мишка не найдется, я себе этого не прощу, – рассуждала Рита. – Он ведь у меня умный, в школе хорошо учится, и физически подготовлен, но от страха у него приступ астмы может начаться. Бедненький мой.

Сердце Зои в этот момент сжалось, и она прониклась к страданиям соседки, хотя свои переживания были не менее мучительными.

– Я часто вспоминаю, как стояла на коленях у Маринкиной кроватки и молилась, чтобы та выжила. Горела она вся, в жару была, – Зоя вдруг заплакала. – Я тогда поклялась оберегать ее, лелеять. Потому и бегаю за ней, пылинки сдуваю, боюсь за нее вечно. А тут упустила…

Когда женщины выплакались, Зоя наполовину сняла кофту и накрыла плечи Риты. Теперь заклятые соседки сидели совсем близко, замерзшие, искусанные комарами и встревоженные. И по-другому они уже смотрели на эту жизнь. Так всегда бывает, когда человеческое сердце начинает оттаивать, только сердца этих женщин всегда были мягкими добрыми и любящими. Правда, немного обозленными, скорее, на самих себя.

– Рита, я тебе те помидоры даже простить готова, – дрожащим голосом сказала Зоя.

– Не трогала я твои помидоры, – ответила Рита. – А вот за простыни я может где-то и благодарна тебе. Давно пора было новое постельное белье купить, а не старое крахмалить.

– А я ведь твои простыни тоже не трогала.

Женщины внимательно посмотрели друг на друга в темноте и подумали об одном и том же – это же все алкоголик Митька Лихачев! Его проделки! От приглушенного женского смеха в ту ночь на макушках могучих сосен встрепенулись засыпающие птицы.

***

– Не переживай, Марина, – говорил Миша, – светать начинает в половину четвертого утра, спасатели уже вовсю прочесывают лес.

– Миша, я боюсь, – плакала Марина. – Вдруг их волки покусали!

– Дуреха, у нас нет волков, – подбадривал ее парень, а сам тревожно поглядывал в сторону сосновой рощи.

Вдруг на горизонте показались две знакомые фигуры. Женщины сразу заприметили издали своих детей и с облегчением вздохнули.

– Живы, здоровы! Ну слава Богу! – воскликнула Зоя.

– Я даже ругаться не буду, – вслух решила Рита и спокойно улыбнулась.

– После ночки с комарами мне теперь совсем не до ругани.

– Во, как нас жизнь проучила! – подытожила Рита, и женщины рассмеялись, чем сильно удивили своих встревоженных, всю ночь не спавших детей.

– Мама? – хором спросили ребята, в недоумении глядя то на Зою, то на Риту. Эти заклятые соседки теперь улыбались, искренне и по-настоящему.

В то утро на две семейки, наведшие столько шума в Дубках, глядела вся улица Майская.

– Неужто пошли все вчетвером к Зойке в дом чаевничать? – любопытствовала баба Нюра, копая картошку с самого рассвета.

– А то! – радовался ее сосед, дед Семен. – Жизнь-то не резиновая, чтобы годами жить в ссорах и ненависти. Поглядим, увидим, две заклятые соседки, может быть, еще и подругами станут!

– Заклятыми! – расхохоталась баба Нюра.