я прошу ее быть доброй,
пощадить мой организм!
говорю приму я схиму,
говорю, что не от лени,
говорю не будь ты коброй
и с небес спускайся вниз.
мой диванный флот красивый,
он стоит готовый к бою, он
у двери у балконной
рядом с ящиком ТВ…
просто мы вчера по пиву
выходили со стрельбою,
добежали до Сайгона,
и вернулись на брови!
«сегодня я проснулся, думал утро…»
сегодня я проснулся, думал утро,
но это был тот самый трудный час,
когда потемки стали перламутром:
дверь хлопнула, а утро не у нас…
и вдруг вспотев на глупом перепутье:
один ушел, другого нет пока,
лежал вдвоем с какой-то черной жутью…
зачем я здесь? зачем моя строка?
мне не сюда, не здесь ласкать мне песни,
в другой мне город, на другой этаж!
мне в теплый край с высоким поднебесьем!
где счастье, доблесть, дерзость и кураж!
где есть любовь, а есть она я знаю!
туда, где ты светила взглядом мне!
я этим жил, я помню, вспоминаю,
я это знаю, чувствую во сне…
мне в жизнь такую! и случайно замер…
и слово стало горла поперек.
да что же я, как будто полный ламер,
веду себя, как загнаный зверек.
поэт сказал: здесь есть покой и воля!
но жизни нет, ни здесь, ни там – нигде!
а выход есть? стаканчик алкоголя…
и все! забыть! про все, всегда, везде!
сегодня я проснулся, думал утро,
но это был тот самый трудный час,
когда потемки стали перламутром,
но я не помню, это не про нас…
Молитва
вились голуби по-над куполом,
воспаривши до синевы,
и вороны отвратным жупелом
залетели аж от Тывы.
бились калики перехожие
за копеечку, медный грош.
и крестились на храм прохожие
на бездомных и на святош…
стыли слезы морозным жемчугом,
не давая открыть глаза,
за ресницами другим берегом
милосердия образа.
пред иконою не куражиться,
неча драть наизнанку рот,
и чем тише молитва скажется,
тем вернее она дойдёт.
дальний свет через окна брезжится, и
мятется пугливый блик.
с фресок в душу мне зрак прорежется,
с фресок пристально смотрит лик! —
милуй, Боже, меня, я грешен,
даждь ми помощи, помоги…
буду благостен и прилежен,
дай возможность вернуть долги!..
небеса облаками полнятся,
чресла выкрасив в черный цвет…
и летит небесная конница
в неказистый синий просвет… —
Боже, друг мой, отец и учитель!
пусть плывут январи, ноябри,
но души моей вечный рачитель,
ты свободу мою забери!
не хватает ни сил мне, ни знаний,
ничего не хватает – слаб!
Жду всю жизнь я и так указаний,
все равно я твой старый раб.
Эта жизнь мне подарок от змея,
Изменить ее мне по плечу!
Жить по-божески – это сумею!
Жить по-божески – я хочу!
«вторая половина декабря…»
вторая половина декабря…
пора бы поворачивать к морозам,
к завалам снега, к февраля угрозам
из логова безумца-дикаря…
ведь правда ж ненормальная стезя
дойти к пороше и вернуться в осень?
в своем упрямстве он совсем несносен!
так дальше жить совсем уже нельзя!
а хорошо звучит развод с зимой!
пусть забирает все свои пожитки,
и присланные к праздникам открытки,
и убывает к маменьке домой!
а для меня свобода и простор!
и неча разводить теперь турусы,
лепить арапа, и плести искусы,
мой ясен путь, и спор вполне, и скор.
когда-то здесь я счастье расточал…
и от успехов все меня качало…
беру билет и все начну сначала!
и первого в начале всех начал!
«фиолетовый вечер…»
фиолетовый вечер
мохнатый и тучный,
словно знатная шуба
пройдохи-купца,
начинался вальяжно,
протекал сладкозвучно,
был пристойно-игривым,
но с повадкой льстеца…
вся округа белела,
с утра порошило,
засыпало изъяны
разбитых дорог,
очень быстро темнело,
видно сильно спешило,
загоняло куда-то
наш забытый мирок…
окна ярко залиты
электрическим светом,
за стеклом воцарился
электрический мир…
на этаж лишь поднялся,
как уносишься в лето,
в царство желтого цвета,
в городок Агадир!