однажды,
когда вернусь к Вам
новая.
Не я.
И я себя прощу за эту кражу
судьбы ее,
где Вы – моя семья.
Забудьте обо мне!
Антииндульгенция
Я так ждала (в любой тональности!) ответа…
Но ты не выдавил ни звук, ни полуслог.
Нет, я не дура. Дважды два сложила.
Из вены выводы окрасила в свой цвет,
пока ты прятал голос в писк мышиный —
от слов сбежать. Но догадалась ведь!..
Всё – за тебя. И отвечаю – тоже,
когда в тебе ни мужества, ни чувств.
Ты был на 10 лет себя моложе,
а стал 150… – трусливый пульс.
Излишества во имя потерь
Ты задохнешься от тесной одежды,
Ты переешь хлебосольные яства,
Но никогда не вернется, что прежде
По сантиметру сулило всё царство.
Было всё вовремя, было всё в меру,
Что берегли от избытка желаний.
Входят во вкус и мужланы, и сэры,
Уничтожая формулу Тайны.
Всё тебе мало. Иная. Иные.
Пусть ублажают и взгляд, и «пощупать»…
Но никогда не вернутся р о д н ы е —
Кто недожил до спасительных шлюпок…
Холод, голод – всё одно…
Как снисходительно унижена тобой…
Всё растушёвано и не желает цвета…
На четвереньках ползают гурьбой
мои опознанные ультрафиолеты…
У бури кончился запасный ход.
На истощенном слове паутина.
И ею залепить бы сразу рот,
но человек – гордынная скотина.
Ему исчезнуть проще, чем молчать.
Сухарики царапают мне сердце.
Уж лучше б я поела, чем глотать
такие чувства,
где гореть – не греться.
Хрусталики грусти
И только грусть была любима
возможностью о ней сказать…
У радости так много лжи,
что все слова хранят застежку —
случайной правды не скажи…
2018
ЧТО ты можешь понять…
Израсходуй все нервы честные,
Все беспутные праздники пьяные,
Изживи тайный ход неизвестного
С понедельников до прощания —
А понять и не сможешь главное —
Почему я такая трезвая
Средь чужого застолья грязного,
Где себя по частям нарезала.
Благодарность моя немерена:
И «поздравил», и будто искренне.
А я пью по глоткУ меж потерями
И смакую в гортани выстрелы…
Вчера не в счет?
Вчера не в счет. Сегодня новый выстрел,
И шов, и бинт, и выстиранный мир.
Я не актер – и даже не актриса,
Которой ты поклонник и сатир.
А женщина не в счет?.. Какое право
У женщины в страданиях любить?
И птицей быть – безрукой и безглавой,
А все-таки над памятью парить…
Забыть вчера? Как будто не ломалось,
Не разбивалась вдребезги заря…
И вместе с кожей стянута усталость,
Вчерашнее свое благодаря.
«Не прощенное, черное, скверное…»
Не прощенное, черное, скверное.
Тени стали без рук, без ног.
Солнце плоское – желтое блюдечко.
А затем – колотушкой в висок.
И простилось —
да на минуточку.
Только тут бы
и век не помог.
…
Раньше было иное солнышко.
Приходила иная ночь.
И душа тем грехом не мучилась.
И не ведала, что превозмочь
Проще горе какое при случае,
Чем СЕБЕ ОТПУСТИТЬ И ПОМОЧЬ…
Твои глаза
Я вижу, ты счастлив… И синее небо твое
в глазах улыбается, птицу мою убивая.
Она заплутала… не зная,
что в сЕкторах разных живет
совсем разный цвет и душа синевы… Голубая
я больше не буду по крови мечты самомненной…
Чернею я в небе твоем,
запекаясь посмертным сМИРеньем.
И лишние местоименьЯ достроят гранитные стены
меня от себя защитить… не искать представленья
спектакля, где дёшево… но —
так бесстыдно завышены цены.
А-mоll
Февраль не стал бы мелочиться,
Входя в тебя моей душой,
Раскалывая черный зной
Твоей души…
Мне всё простится
За этот раненый позор —
Скитаться пылью вместо снега,
Растратой в пульсе человека,
Последним всхлипом ля минор.
«Ты б меня полюбил – неузнанной?..»
Ты б меня полюбил – неузнанной?
Ты б меня полюбил – чужой?
Околдованной грешными Музами
И бегущей за праздной строкой?
Ты б меня полюбил – сумасбродную,
В одеяньях больничных палат?
Может, так я диктую модную
ДУШУ новую – из заплат?!
Может, мне так и легче – страждущей!