– Тейт Брукс! – провозгласил он, горячо обрадовавшись. – Человек, который продал душу дьяволу.

– Моя душа не принадлежит никому, – с резкой неприязнью ответил я.

Незнакомец манерно рассмеялся. У него была белая кожа, низко посаженные брови и пронзительные паучье-серые глаза, отчего взгляд напоминал расчетливый маневр хищника. Он не был одним из тех несчастных, на кого больно смотреть с их нелепой попыткой путем гардероба выдать себя за кого-то другого. В этом человеке было что-то отталкивающе притягательное. В опущенной левой руке у него дымилась сигарета. Казалось, с моим появлением он совсем про нее забыл.

– Как поживает ваша новая книга? – любезно поинтересовался он. – Прочитаете первые главы романа?

– А я пишу?

Он искоса бросил взгляд в сторону стойки, за которой работал Винсент, и тогда мне стало все ясно. Какое трепло.

– Вы часто напиваетесь, рассказываете всем кому не лень о том, что пишете. О том, что у вас есть идеи и сюжет, которому необходимо вдохновение.

Значит, Винсент все-таки не трепло. Трепло – я. Проклятый пьяница.

– Оу! – внезапно с беспокойством воскликнул незнакомец, возможно, увидев растерянность на моем лице. – Прошу прощения, я не представился, какой кретин! Джулиано Мерц – литератор и переводчик небольшого издательства «Weird Things». Мне было бы очень любопытно ознакомиться с вашим творчеством, мистер Брукс.

– У меня еще ничего нет. Думаю над структурой романа.

Незнакомец внезапно перевел взгляд на Аделаиду, словно только сейчас заметил ее присутствие. Она робко держалась в стороне, явно испытывая не комфортные ощущения рядом с этим мужчиной.

– У вас такая прелестная спутница, – проворковал он, улыбаясь уголками губ. – Ставлю сто баксов она станет музой для вашей будущей книги.

Ада ничего не ответила, краснея, отводя взгляд, но буквально через секунду, оторвавшись от нее, в каком-то нервном приступе мужчина вздрогнул, опустив глаза на свою белую руку, в которой держал сигару:

– Никак не могу привыкнуть… – произнес он задумчиво. – Я бросил курить несколько лет назад, но продолжаю покупать сигареты и похоже уже не расстанусь с ними до самой смерти. Забавно… наша жизнь словно нам не принадлежит и мы становимся неумолимыми заложниками тех привычек, которые когда-то в нас были заложены нами самими.

Что-то не так с этим ублюдком, он явно выпил лишнего.

– Не буду вас больше задерживать, продолжайте, – он посмотрел на нас, сбросил пепел на пол и медленно удалился в зал.

– Пойдем отсюда, – сказал я Аделаиде.

Ночь была прохладной даже для ранней осени. Прогуливаясь по улочкам Французского квартала, оживленного кипящим вокруг весельем, разноцветными витринами магазинов, баров с музыкой и светом, подвыпившими туристами, идущими по тротуару с бутылкой вина, мы выбрались к набережной реки Миссисипи. Здесь было почти безлюдно. Сумрак ласкал нас легким свежим ветром, овевая так словно хотел, чтобы мы остались. И мы остались в этой черно-фиолетовой уютной дымке из зелени, камней и ночной ткани. Вдоль набережной стояли фонари и светлым строем освещали путь, создавая солнечные ореолы возле скамеек. Чуть вдалеке звезды горели так, словно свечи на рождественском концерте в католическом соборе. Они были собраны на небе, прятавшем луну в густых серых облаках, проплывавших в этот момент мимо, как дикие странники, ищущие приключений.

– Мы не терпим зрелища, которому они служат, – нарушил я тишину. – Мы бежим от него. Из этого мира в другой, который создал для нас Винсент. Это ему мы обязаны и его бару. Там мы находим спасение хотя бы на одну ночь.

Ада пристально на меня посмотрела, как тогда в парке.